социальной нормой должно стать среднее специальное образование
Несколько дней назад столкнулись две новости: одна из большого мира, другая – из маленького, бытового. Портал «Утро.ру» сообщил:
«По данным Счетной палаты, только в 2015 г. доля безработных специалистов с высшим образованием увеличилась на 19,6%».
А из маленького мира было вот что. Столяры (не просто пара друзей, а фирма, с сайтом, уставом и печатью) привезли после долгой канители заказанный мною книжный стеллаж простейшего фасона. Стали собирать – и оказалось, что вертикальная стенка на 20 см короче нужного и почему-то спилена под каким-то необъяснимым углом. Теперь бессмысленные доски лежат у меня в подвале и ждут директора, который в самых разлюбезных выражениях обещал приехать, во всём разобраться и принять незамедлительные и действенные меры, но – увы – у него сломалась машина. Приедет он теперь только в воскресенье.
Что между этими историями общего?
Всё общее.
Они – о неумехах. О системных неумехах. О неумехах как общественном явлении, а не о личной косорукости Васи или Пети. Они о том, что профессиональный уровень, умелость нашего народа находится на прискорбно низком уровне с тенденцией к понижению. Сегодня найти не то, что классного, а хоть какого-нибудь специалиста в любом деле – редкостная удача. Говорю как работодатель. Недавно директор школы говорил о том же: найти приличного, результативного учителя – проблема из проблем. Уверена: те самые безработные с дипломами, число которых возросло почти на 20%, о чём сообщает «Утро.ру», — ровнёхонько ничего не умеют. Ни головой ни руками – ничем и никак. Ну разве что резюме писать – этому у нас научились за годы прогресса и рыночных реформ. Потому что умей они хоть что-то – их бы с руками отхватили. А они – увы… В вузах они изучают «взгляд и нечто», ни к чему не приложимое. Ведь большинство получает профессии юристов, экономистов, политологов, финансистов, переводоведов, журналистов и прочих знатоков игрушечных специальностей в самоделочных вузах.
Итогов у этого пятилетнего сидения ровно два: 1) устойчивая привычка к праздности и 2) убеждение, что простой труд не для меня. Современное высшее образование формует толпы праздных, ни к чему не годных людей, которых к тому же гложут претензии к миру и жизни: ведь я же менеджер по международной экономике (специалист по компаративной лингвистике и межкультурной коммуникации), а мне – на складе ящики ворочать. (Кстати, это горючая смесь всяких протестных движений, вроде майданных прыгунов и белых ленточек).
Очень часто такой человек с отвращением принимается за какую-нибудь физическую работу, вроде изготовления мне стеллажа. Он её чаще всего не уважает, даже презирает (т.к. не умеет), ощущает себя недооценённым и несчастным.
Единственно, на что он годен – это сидеть в офисе в окружении трёх К: кофе, кондиционер, клавиатура. Но для этого никакого специального образования не нужно: школы – за глаза и за уши. Откуда я это взяла? А вы посмотрите, кто по диплому работники какой-нибудь конторы. Рядом трудятся: юристы, экономисты, финансисты (этих больше всего, потому что из выпускают в каждой подворотне), психологи, филологи, культурологи, ну и так, по мелочи – экологи там всякие. И все они заняты одним и тем же. Это, по-моему, яснее ясного доказывает: никакое образование там и не нужно.
В результате качество народного труда неуклонно снижается.
Что нужно сделать, чтобы поправить дело? Мне кажется, нужно не реформировать, а просто радикально изменить нашу систему образования.
Социальной нормой должно стать среднее специальное образование.
Надо вполне уяснить: для подавляющего большинства производимых в обществе работ никакой высшей мудрости не требуется. Требуется твёрдое среднее специальное образование.
Следует освежить в сознании то, чем отличается среднее специальное образование от высшего образования соответствующего профиля. То есть чем отличается фельдшер от врача, техник от инженера. Техникум ещё в советское время превратился в отстойник для неуспевающих школяров. (Ещё в большей степени это относилось к ПТУ). На самом деле, техник – это знаток определённой отрасли техники и технологии, это вполне полноценный специалист, на нём, в сущности, должно держаться производство. Что его отличает от специалиста с высшим образованием? То, что он не нацелен на создание нового, он использует уже имеющееся, действует по готовым наработкам. Именно поэтому ему не требуется особо глубокое проникновение в теорию, понимание глубинных механизмов явлений и т.п. Подавляющему большинству людей подобное проникновение и не доступно, а для подавляющего большинства работ, по счастью, и не нужно. Высшее образование – по замыслу – должно быть направлено на создание нового, а среднее – на использование готового. Но использование толковое и квалифицированное.
Это техник. А есть ещё квалифицированный рабочий. Это тоже специалист своего дела, но работающий, опять-таки по замыслу, руками. Непосредственно создающий вещь. Грань между ними – зыбкая. Обычно на этом месте вспоминают станок с ЧПУ или что-то вроде. Да, зыбкая грань, согласна. Кстати, очень трудно сравнивать, сколько в какой стране людей с каким образованием, т.к., положим, в Финляндии медсестра или воспитательница в детсаду считается лицом с высшим образованием, а в Германии это рабочая профессия. Безусловно, провести грань бывает трудно, но ядро явления выделить всё-таки можно. Нам нужно огромное количество людей с умными руками. Важно выявить ещё в общеобразовательной школе людей, у которых руки умнее головы, и направить их по правильному пути.
Выбор правильного жизненного пути – это вообще огромное благо и достижение – и для самого труженика, и для всех окружающих. К сожалению, сегодня повседневные ручные работы у нас делаются ошеломляюще убого и косо. При огромном прогрессе во всём, при новых материалах и инструментах строительство, например, ведётся на отвратительном, постыдном уровне. Найти приличного сантехника, электрика – редкостное счастье, их лелеют, благоговейно передают друг другу. Приличные парикмахеры – на вес золота. Портных нет вообще. Считается, что они не востребованы, но это не так, просто не умеют и не дерзают попробовать научиться. Такое положение вполне объяснимо. Эти работы выполняют люди, которые кое-как самоуком «наблатыкались» (словцо Пелевина). Так вот надо не по-маниловски грезить о нано- и ино- , а начинать учить умелых работников.
То есть что получается. Классов восемь – общеобразовательная школа. Потом – года три-четыре – базовое профессиональное образование. В итоге человек начинает работать не в 23 года, притом ничего не умея, как происходит сейчас, а лет в 18-20, уже кое-что умея. Потом, поработав и ощутив недостаточность своего образования, юноша может пойти поучиться дальше: на курсы, а то и в вуз.
Вокруг этой проблемы накручено много всякого-разного. Вопрос об образовании очень психологически болезненный: мамаши, даже вполне уравновешенные и резонные в обычной жизни, на глазах превращаются в буйно-помешанных, едва речь заходит о поступлении детей не только в вуз, но даже и в первый класс какой-нибудь особенной школы. На мои заметки, где бы они ни публиковались, приходит больше всего читательских откликов (чаще ругательных), если разговор идёт об образовании. Что, конечно, не удивительно: любой разговор об образовании ощущается как обсуждение будущего детей. А наши российские родители очень стараются организовать и обеспечить будущее детей, даже не будучи способны создать своё собственное сносное настоящее.
Потому вокруг темы образования сформировалось множество предрассудков. Главнейший: чем более высокое образование имеет человек, тем лучше он работает на любой работе. Это в корне неверно. Для хорошей работы нужен человек, умеющий делать ЭТО, а не тот, кто изучал матанализ или теорию государства и права.
Часто можно встретить такую мысль: «шибко грамотный» лучше обучаем, он успешнее осваивает новое. Тоже неверно. Я почти двадцать лет провожу самолично занятия по торговой специальности. И я заметила: самые лучшие ученики – люди со средним специальным образованием или просто со школьным. Эти записывают то, что я говорю, и, что особенно важно, стараются применить на практике. Люди с высшим образованием (к несчастью, они преобладают среди моих слушателей) менее восприимчивы. Они редко ведут конспект: им кажется, что они и так всё понимают. В результате они показывают худшие результаты – и в обучении, и в работе. Подлинным несчастьем являются люди с учёными степенями и преподаватели вузов (такие мне тоже попадались). Они ориентированы строго на приобретение знаний. Слушая меня, они часто говорит: «Я это знаю, это вы о… дальше следует что-нибудь из политэкономии, теории управления или даже коммерческой психологии. Но я-то учу не этому: я учу деньги зарабатывать. А для этого нужны не знания, а умения и навыки. Вот этого высокообразованные – просто не воспринимают. Они привыкли затягивать в себя любую теоретическую муру, а потом выдавать её по требованию. Применить её к делу они и не пытаются. А ведь именно за это и платят деньги, а не за пересказ учебников.
Так что высокий уровень образования – далеко не такое уж непререкаемое благо, как часто принято считать. Для чего-то оно нужно и благотворно, а для чего-то вредно и неуместно. Знания – это и сила, и слабость – смотря по обстоятельствам. Кстати, в XIX веке это понимали так называемые реакционеры, которые не считали обучение грамоте крестьян таким уж непререкаемым благом.
Распространённый предрассудок: сейчас время автоматизированных производств, а потому руками ничего делать не надо. Всё это сильное преувеличение. Известный историк Андрей Фурсов, изначально специалист по Востоку, приводит такие поучительные цифры: в Китае около половины всей производимой продукции делается на базе ручного труда, а в Индии – около 60%. Некоторое время назад один из руководителей НПО «Энергия», которое делает отнюдь не кошёлки и веники, а как-никак космические аппараты, вытаскивал с пенсии умелого фрезеровщика для некой особой работы. Многие вещи делаются на заказ, в таком небольшом количестве, что автоматизировать их нет никакого резона, так что ручные умения никогда не будут лишними.
Так какое же образование нам нужно? Вот как мне это видится.
Первые восемь классов все учатся вместе и одному и тому же. Все получают базовые знания – русский, математика, естествознание, история, труд. Никакой специализации, никаких особых лицеев-гимназий – все учат одно и то же. Это важно! Для желающих – кружки по интересам, но в самой школе не нужна никакая специализация. В результате ученик должен научиться читать с пониманием, писать без ошибок, должен полюбить чтение, научиться гордиться своей страной и подвигами предков. Должен получить базовые сведения по математике и естествознанию.
Дальше все уходят из школы. Все! Чтобы не было никому обидно.
И все идут получать среднее специальное образование. По существу дела – в ПТУ или техникум. При этом я считаю, что надо отменить термины: начальное, неполное среднее, полное среднее, среднее специальное, высшее образование. Не должно быть таких терминов: на них слишком много налипло нежелательных коннотаций. Все эти подразделения – устарели, не надо их тащить в будущее.
Высшее образование – это сегодня какой-то вздорный фетиш, давно утративший связь с реальностью: лучше, чтоб его не было. Высшее образование – это сейчас что-то вроде микроскопического, величиной с булавочную головку смешного дворянства – знак благородства. Поэтому надо просто придумать новые слова – например, общеобразовательная школа. Это общеобязательные 8 классов. Потом – профессиональное образование. Это по-старому ПТУ или техникум. После этого может быть ещё одно учебное заведение более высокого уровня. В некоторых специальностях оно может быть, а в некоторых – не быть. В результате такого подхода у каждого – своё специальное образование. У физика-теоретика – своё, более длинное, у парикмахерши (ныне переименованной в «стилиста») – своё. Но оба они – профессионалы, специалисты. Нет больше понятия «высшее образование» — значит, нет и чувства неполноценности ввиду его отсутствия. Люди могут спокойно сосредоточиться на получении профессии, а не копеечного статуса. Сейчас многие, особенно девушки, идут в вузы, чтобы не быть «хуже людей». Выделиться в лучшую сторону высшим образованием нынче нельзя, но не иметь его – это минус, это стыдно.
Почему советские учащиеся не особо стремились в ПТУ и техникумы, а норовили в вузы? Тут, представляется мне, была сделана большая ошибка. В ПТУ и техникумы в советское время – выгоняли. Вот был класс, где все учились вместе, кто-то лучше, кто-то хуже. И надо из этого класса выгнать худших. А лучшие останутся. Какова естественная реакция школяров и их родителей? Их две. 1) Твёрдое убеждение, что техникум-ПТУ – это отстой, дрянь собачья, которая НАМ не нужна. Даже если изначально человек был ориентирован на не бог весть какое образование – всё равно он не хочет быть мусором, от которого избавляются. И не хочет идти туда, куда ВЫГОНЯЮТ. 2) Желание во что бы то ни стало остаться среди тех, которые в данной ситуации признаются лучшими, более качественными и, так сказать, «породистыми». Это желание подкрепляется ещё и естественным человеческим консерватизмом – желанием продолжать делать то, что делал раньше. Он присущ не всем, но многим. Если не детям, то родителям. Уверена: если бы все уходили из 8-го класса, а 9-го бы просто не имелось в наличии, и при этом не было бы понятия высшего образования, а было бы просто специальное — очень многие охотно пошли бы в ПТУ. А уж в техникум бы – за милую душу.
Собственно, многие учебные заведения, считающиеся ныне высшими и очень престижными, на самом деле именно и есть техникумы. Я когда-то училась в инязе им. Мориса Тореза: типичный техникум. Туда следовало бы принимать учеников после 8-го класса и готовить из них учительниц иностранного языка и переводчиков. Всё получалось бы с точно таким же успехом. До революции (1917 г.) иностранным языкам обучали гувернантки, имеющие диплом домашней учительницы. Его получали девушки, окончившие т.н.8-й педагогический класс женской гимназии или просто сдавшие при учебном округе экзамены на звание домашней учительницы. И всё прекрасно получалось. Это гувернанточье образование никто высшим не считал. Любопытно, что в мою юность ещё сохранились дореволюционные бабушки, которые удивлялись, увидав внучкин инязовский диплом, где значилось: «специальность – иностранные языки». «Какая же это специальность? – недоумевали старушки. – Языки – они и есть языки, и больше ничего».
Деление образования на высшее и среднее приводит к смехотворным историям. В 90-е годы дочка знакомых училась в колледже при МИДе. По-старому это называлось курсы машинисток-стенографисток МИДа, потом его повысили до колледжа, но всё равно это осталось среднее специальное заведение. А не иметь высшего, понятно, стыдно. Ну и придумали: при колледже наладили чисто формальное обучение в каком-то самоделочном вузе, в результате чего девица вместе с дипломом колледжа получала высшее образование и становилась «не хуже людей». Не существуй в природе понятия высшего образования – всё было бы в порядке, и не требовалось бы суетиться попусту.
Люди спокойно шли бы в специальные учебные заведения, и получали бы специальности.
На этом месте всегда задают вопрос: а откуда будут браться творцы науки и техники, кто будет двигать вперёд то и это, пролагать новые трассы, открывать, изобретать, изменять наши взгляды на природу Вселенной и проникать в тайны макро- и микромира, как выражался в моё детство любимый альманах советской детворы «Хочу всё знать!»? Откуда они возьмутся – эти яйцеголовые, ежели, как предлагает мракобес-автор, все пойдут в ПТУ?
Я представляю это так. Инженеры получались бы из тех, что стали сначала техниками или квалифицированными рабочими. Для подготовки теоретиков-математиков полезно было бы иметь несколько заведений, куда поступали бы особо одарённые – как прежде в хорошие матшколы, куда съезжались ребята со всей страны. Обучение там должно быть настолько трудным, что соваться туда по блату или ради престижа должно быть себе дороже. Вообще, надо помнить, что образование высшего типа, стоящее на уровне максимальных достижений науки своего времени и нацеленное на создание нового, способно получить, по оптимистической оценке, процентов десять населения. Остальным это недоступно и не требуется. Всяк может наладиться рулить автомобилем, но редкие могут стать гонщиками Формулы-1; да и не требуется это.
Если мы хотим начать преодолевать наше полуколониальное прозябание и становиться подлинно передовой страной, — нам надо начать с образования. А ему, образованию, нужны не косметически-ностальгические (в стиле «назад – в СССР»), а сущностные преобразования. То образование, что есть сейчас, плодит системных неумех. Система настроена именно на это.
Татьяна Воеводина
Почему рабочему необходимо высшее образование
Ответ на статью Т. Воеводиной «Системные неумехи»
Недавно я прочел статью Т.Воеводиной «Системные неумехи», основная мысль которой сводится к тому, что надо развивать среднее специальное образование, поскольку высшее, якобы, сильно раздуто. Я не стал бы вступать в полемику с этим утверждением, достойным министра образования в царском правительстве где-то в ХIХ веке, если бы это было частным мнением. К сожалению, такие мысли имеют хождение и потому реализация различных проектов «упорядочения» образования в смысле его сокращения способна принести серьезный вред.
Высшее образование необходимо любому профессионалу. В особенности оно нужно тем, кто имеет дело с физическими вещами и процессами — высшее техническое или естественно-научное образование. Возьмем водопроводчика. Ему не достаточно уметь сваривать пластиковые трубы и устанавливать сантехнику. Он должен уметь делать — и правильно делать! — целый ряд вспомогательных работ: сверлить отверстия, проводить земляные работы, разбираться в системе электроснабжения, знать свойства материалов и оборудования, а также учитывать природные условия, например, погоду, поведение водопровода при низких и высоких температурах и т.д. Для того, чтобы сделать свое дело хорошо, ему не достаточно простых навыков, он должен знать смежные области. Вот ты — электрик. Знаешь только свое ремесло. Установил прибор, но не учел влажности или сейсмичности или сопромат не знаешь. В результате после урагана проводку пробило и пошла искра — дом загорелся и сгорел дотла. «Умельцы» — незнайки хороши только до первой аварии. Так называемое среднее профессиональное образование — это хорошо, но это не достаточно для жизни в современных условиях, где ошибка «простого» исполнителя может обернуться катастрофой.
Американский шаттл был сделан по всем правилам. Но он стартовал в холодную погоду, при которой уплотнительные кольца на баках с горючим потеряли упругость и герметичность. Итог — гибель корабля и семи астронавтов. Эти кольца ставили простые исполнители и их нельзя ни в чем упрекнуть. А у тех, кто «думать должен» было столько работы, что они это просто упустили. Для выяснения причины вынуждены были пригласить знаменитого физика-теоретика Ричарда Фейнмана — он нашел причину аварии.
А вот другой пример. Сергей Королев запускал очередной спутник. Сроки поджимали, а документацию сделать не успели. Чертежей нет! А спутник надо сделать и запустить. Он пошел к рабочим. Так и так, говорит. Надо делать без чертежей. Я надеюсь на вашу рабочую совесть. И они сделали, и он полетел и сделал все, что должен был! Эти рабочие не были исполнителями, они были творцами.
В статье Воеводиной приводится распространенная мысль о том, что, якобы, «умелые» работники должны хорошо выполнять предписания, а вот творить должны «инженеры», то есть особо одаренные — вот для них то и нужно высшее образование.
Такое мнение противоречит практике. Творить должен любой профессионал. Бездумные исполнители нигде не нужны, их место уже заняли роботы. Бурлаки не нужны, баржи тянут буксиры. Вот человек окончил ПТУ, получил рабочую специальность. Поработал. А надо расти! Попробуй найди другую работу. Вот тут уже творчество нужно! Если загнать людей в уровень ПТУ — это будет как крепостное право до 1861 года, только прикрепление к стандартному набору операций.
Но и «творчество» в элитарном загоне — невозможно. Потому что мысль связана тысячами нитей с физической работой. Именно — с мышечным напряжением (каламбур здесь не случаен). Сама эволюция человека — антропогенез — шла параллельно для руки и для мозга, то есть мозг развивался под влиянием ручного труда и наоборот — оказывал на него непосредственное влияние. Если разорвать эту органическуя связь, не будет ни интеллектуального результата, ни физического. Необразованные «умельцы» — миф, выгодный олигархату — умников меньше, управлять легче! И верят в него только те, кто сам не занимался этим самым практическим трудом.
«Неумение» происходит не от высшего образования как такового. Оно есть следствие его дефектов. Схоластика, оторванность от реальности и дошедшая до абсурда специализация — вот причины «неумения» образованных людей. Преодоление этого — большая общечеловеческая проблема. И решать ее нужно, не сокращая высшее образование, а наоборот — расширяя его.
Петр Капица как-то сказал, что в университете учится не только студент, но и — прежде всего — профессор. Высшее образование тысячами нитей связано с движением нашей цивилизации как таковой, и потому нуждается во внимании и поощрении общества, а не в угнетении и сокращении. Что произойдет, если сократить медицинский институт и вместо него создать пять медучилищ? Ничего, но только до того момента, когда вам лично понадобится врач — например, хирург, врач, а не медсестра! Врач может выполнять функции фельдшера или медбрата, но не наоборот!
Часто говорят, что вот мол, это не дело, когда человеку дали высшее образование, истратили на него кучу денег, а он пошел работать электриком, а там мол высшее образование не нужно и потому давайте сократим ВУЗы и наделаем ПТУ. Это — логика менеджеров, не знающих реальности, и пример тех самых «неумех» — но в сфере управления. Как бороться с этими «неумехами»? Метод прост: демократия. Общеизвестно, что подавляющее большинство родителей пытается дать своим детям именно высшее образование. Если у нас — демократия, надо считаться с этим желанием. Вы говорите, что не нужны юристы, экономисты, финансисты и прочие гуманитарии? А нет хороших сантехников? Вы ошибаетесь. Сантехники как раз есть. Но у нас нет настоящих финансистов, или есть, но очень мало, потому что вообще подлинные знания есть дефицит везде и всегда, из-за чего, в частности, возникает проблема «неумех» во многих областях.
Как бороться с дефицитом знаний — вот в чем проблема. Настоящее знание — это не то что ты прочел в книжке, или тебе это кто-то умный рассказал на лекции. Ты должен это сам понять на своем собственном опыте, руками к этому прикоснувшись. Кто-то великий, кажется, Леонард Эйлер, говорил, что когда тебе кто-то рассказывает, все просто и понятно; как начинаешь делать сам — ничего не понимаешь.
Высшее образование — необычайно гибкая сфера деятельности. В первые годы советской власти в ВУЗы набирали людей с очень слабой подготовкой, они и школьной программы не знали толком. Как принимали экзамен. Сдавал один человек, самый умный. А оценку, которую он получал, ставили в зачетки всей группе! Вот так. «Караул! Профанация!» — закричат блюстители «порядка» и «правил». Это была действительно, очень странная практика, с точки зрения нашего нынешнего положения вещей и вопиющее нарушение всего, что можно нарушить. Но эта удивительная практика создала человеческое общество, связанное особой солидарностью, и потому крепкое, как стена. И об эту стену разбилось во время великой войны нашествие объединенной Европы, которая была гораздо выше нас в техническом и научном отношении.
Система высшего образования есть бесценное наследство, полученное нами от предыдущих поколений, которое далось с огромными жертвами и кровью. Отказ от него, хотя бы и частичный, есть прямое предательство национальных интересов. Наши университеты открыты для диалога с обществом как никакая другая сфера деятельности. Они тесно связаны не только с наукой (эти две вещи нельзя даже разделить), но и с промышленностью, и с управлением, и с оборонной сферой. Развитая система высшего образования обеспечивает гибкость нашего общества и его способность к выживанию в быстро меняющемся современном мире. Насущной задачей является совершенствование этой системы и ее постепенное расширение введением как новых форм обучения, так и постоянным пересмотром учебных программ и практик в связи с меняющимися глобальными условиями.
Эта короткая заметка есть лишь ответ на упомянутую мной публикацию, и здесь я не намеревался затронуть все многообразие проблем высшего образования. Надеюсь, что обсуждение этих проблем будет продолжено, так как эта тема волнует огромное число граждан нашей страны.
Юрий Ожигов
Высшее образование и трудовое одичание
сегодня школа учит невесть чему невесть для какой цели.
Когда-то давным-давно знаменитый филолог и лингвист академик Л.В. Щерба сказал: не люблю спорить и опровергать, потому что убедительное изложение своих мыслей само по себе опровергает иные точки зрения.
Я тоже не люблю спорить и стараюсь этого не делать: мне очень близко базовое положение НЛП, гласящее, что у каждого своя картина мира. В результате споров (политических, идеологических, особенно в формате телевизионного ток-шоу) полемисты только матереют, костенеют и коснеют в своих убеждениях. Цель их – достижение победы и посрамление оппонента, а вовсе не «установление истины по делу», выражаясь юридическим слогом. В наше время, к сожалению, люди вообще прискорбно равнодушны к истине, но это отдельная увлекательная тема, не буду её касаться. Словом, я не люблю кого-либо переубеждать. Переубеждает человека обычно жизнь и новый собственный опыт.
Но редактор «Завтра» прислал мне ссылку на статью профессора МГУ Юрия Ожигова «Почему рабочему необходимо высшее образование», а потом ещё и интересное письмо бывшего руководителя важного КБ, и мне показалось, что мне следует что-то по этому поводу написать.
Прежде всего, я абсолютно понимаю и уважаю приверженность автора к высшему образованию, которое он почитает абсолютным и непререкаемым благом. Это типичная, нормальная и абсолютно понятная позиция работника высшей школы. Я тоже хотела бы, чтобы как можно больше людей (оптимально – все люди без исключения) покупали мой товар. Я, как и профессор, считаю, что мой товар всем без изъятья полезен и благотворен. Товары у нас с профессором разные, а подход один. И точно так же, как я не могу быть объективной в оценке пользы, приносимой моим товаром, так и работник высшей школы не может быть экспертом в вопросе о ценности высшего образования. Поскольку мы оба – заинтересованные продавцы.
Взвешенное мнение о наробразе могут иметь пользователи результатов его деятельности. То есть руководители, которые нанимают и организуют труд тех, кого этот самый наробраз выучил. Они же должны сформулировать задачи образования. Я думаю, что задачи перед наробразом (школой всех степеней) должны ставить НЕ работники наробраза, сколь бы опытны и заслуженны они ни были. Заказ на образование должен прийти от промышленности, сельского хозяйства, строительства, науки, культуры и прочих сфер практической деятельности. Авторитетные бизнесмены, чиновники и другие опытные практические работники должны сформулировать ЗАКАЗ на образование. Иными словами: какой именно человек, наделённый какими умениями и навыками и вообще какими качествами им нужен.
Это напрямую зависит от тех задач, которые стоят перед страной и которое ставит политическое руководство. Пока тут нет ничего внятного и определённого. К какой роли мы стремимся: передовой индустриальной державы или сырьевого придатка? Это главный вопрос. Нынешняя система образования ориентирована скорее на роль сырьевого придатка. Есть более частные вопросы. Например, зачем нам нужна Болонская система? Говорят: чтобы наши дипломы признавались на Западе. Тогда следующий вопрос: мы стремимся, чтобы наши специалисты оставались работать в стране или уезжали? Без ответа на главные вопросы, обсуждение деталей совершенно второстепенных, вроде ЕГЭ, абсолютно бесполезно. Вот когда будет осознано, какого рода работники нам нужны – вот тогда можно дать задание наробразу. А наробраз должен, получив это задание, найти способы его выполнить.
Тут нет ничего обидного. Военные не принимают решение, когда и против кого воевать – это дело политического руководства. Вовсе не дипломаты, а опять-таки политическое руководство решает, с кем дружить, а с кем нет. А люди этих двух почтенных специальностей решают только вопрос: как? Хватит с них и этого.
Сегодня система образования – бесцельна. Школа учит невесть чему невесть для какой цели. Теперь объявлено: школа не должна натаскивать на ЕГЭ. Тогда благоволите объяснить: а что она должна делать? Мне кажется, в высшей степени резонным, что всё больше детей переходят на так называемое домашнее обучение, индивидуальный план или что-то в этом роде, т.е. попросту уходят из школы, не желая терять время на бесцельное переливание из пустого в порожнее. Школа всех ступеней, похоже, существует не для какой-то осознанной цели, а просто потому, что в благоустроенном государстве её полагается иметь. В вузы большинство молодых людей отправляется ради продления счастливого детства, отмазки от армии, потому что родители велят, потому что все так делают, потому что надо же куда-то идти, а работы всё равно не найдёшь да и неохота, потому что вдруг в самом деле это для чего-то нужно. Кажется, я перечислила основные мотивы. Для иногородних ещё есть такая причина: это легальный способ проживания в большом городе для обделывания своих делишек. Большинство поступает в гуманитарные (чаще всего экономические и юридические) заведения, которых повсюду развелось без счёта. Все без исключения мои сотрудники – с высшим образованием. Меня лично и дипломы не интересуют, но знаю, что они в большинстве закончили что-то самоделочное, чаще экономическое, просто чтоб иметь диплом и быть «не хуже людей».
Я возвела напраслину на нашу молодёжь? Они идут, чтобы учиться? Мне кажется, два выразительных факта совершенно зачёркивают это прекраснодушное предположение.
Факт 1. Постоянная, повседневная, массовая, почти безальтернативная закупка курсовиков, дипломов, диссертаций и прочих работ, которые желающий учиться выполняет сам. Купить курсовик – это всё равно как если бы начинающая швея вместо того, чтоб шить, пошла на рынок да и купила готовый халат или рубаху. Если она так делает – значит умение шить в её жизненные планы не входит. Как не входит в жизненные планы школяров чему-то там учиться. Купить, скачать, заказать, со скидкой, три по цене двух – этим полнится интернет. Стоит раз поинтересоваться – не отпишешься. Это, по моим прикидкам, вполне объёмный бизнес. Желай школяры учиться – его бы не существовало.
Факт 2. Студенты массовым порядком работают. Многих это даже умиляет. Меж тем, если он работает, то это означает, что он не учится. Он просто спихивает кое-как зачёты и курсовики. Если работа не является частью учебного плана или не происходит на каникулах, то она учению во вред. При этом господствует мнение, что начинать работать надо как можно раньше, не работавших не принимают в приличные места, надо копить строчки в резюме. Скорее всего, так и есть: не принимают. Это значит, что работодатели вообще не придают никакого значения учёбе, их интересует одно: где и в чём кое-как наблатыкался соискатель места.
Конечно, есть учебные заведения, куда трудно поступить и где люди скорее учатся, чем отбывают нумер. Это всем известные высокорейтинговые вузы. Их десяток на всю страну, ну два десятка по снисходительному счёту. Вот они и должны быть вузами, а остальные – народными университетами культуры. Сейчас они – просто пункты передержки молодняка и легальной его отмазки от армии.
Но в полной мере от жизни не отмажешься: не каждому удаётся засесть в офис, многим приходится работать какую-то подлинную, не фиктивную работу. Делают они её плохо, криво, неумело, что вполне естественно: не учились же.
В статье «Системные неумехи», с которой и началось это обсуждение, я рассказала о таких горемыках, с которыми столкнула судьба: они делали мне простейшие стеллажи для книг. Расскажу о завершении этой истории. Замерщик куда-то слился: официальная версия – заболел. После некоторого препирательства прибыл на место начальник, который, по его словам, «занимается шкафами» … 15 лет. Я тут же спросила, где он учился, оказалось – он культуролог. С ним был сотрудник, который отрекомендовался архитектором, изучавшим сопромат. Про сопромат он сам рассказал, видимо, для солидности. Я не знаю, учит ли этому сопромат, но доски они использовали недосушенные, что привело к некоторой волнистости. Знаток сопромата пояснил, что так и должно быть, т.к., когда встанут книги, нагрузки как-то волшебно распределятся и… дальше я не поняла. Потом они уехали и обещали в следующий раз привезти надставки для стоек, которые оказались короче нужного по причине неправильного замера. И то сказать: слившийся замерщик орудовал не портновским сантиметром или старорежимной рулеткой, а лазерным прибором. Не знаю уж, кто он по образованию (замерщик, естественно, а не прибор), но стойки оказались на 20 см короче нужной длины. Прошло ещё дней десять, в течение которых мы с начальником находились в оживлённой переписке. Наконец явились ещё двое – весёлый блондин с рыжей бородкой и угрюмый брюнет – ассистент блондина. Они были до зубов вооружены разной техникой, названия которой я не знаю даже отдалённо. Работники очень культурные: привезли с собой сменную обувь и даже пылесос, чтобы убрать за собой опилки и иную грязь. Блондин был в щегольском комбинезоне стального цвета.
Начали монтировать. И тут стало ясно, что ремесла они не знают. Это же видно по тому, как берётся человек за дело, сколько он совершает лишних и пустых движений. Словом, делали они не как мастера, а как простые мужики, взявшиеся за, в общем-то, несложное дело у себя дома. Прилаживали долго, наконец приладили. Пока стоит. Работа заняла 2 месяца и 4 дня. «Вот высшего образования достойные плоды», — сказал бы Фонвизин, живи он в наши дни.
Гораздо умнее и полезнее для всех было бы если б эти парни, а также тысячи им подобных получили после 8-го класса какую-то внятную профессию. Научились чему-нибудь. Научившись – они стали бы уважать своё дело и, возможно, даже любить. Потому что человек любит то, что умеет, что получается, ему хочется повторить собственный успех, он ощущает себя умельцем, знатоком, его самооценка повышается. Захочется ему потом ещё чему-то поучиться – никакие возможности для него не закрыты. Но большинству не нужна культурология с сопроматом – он захочет совершенствоваться в собственной специальности. Такие люди, имеющиеся во множестве – это подлинный показатель умелости народа. То, что сейчас всё делают роботы, — это инфантильный миф. Роботы хороши на массовом производстве, а работы бывают всякие.
Образование нужно в тех количествах и такой направленности, чтобы это было полезно и народному хозяйству, и самому работнику. Всё излишнее вредно – это ещё латинская пословица: Omne nimium nocet. Поверхностное, да просто имитативное высшее образование – дело не просто пустое – вредное. Оно не даёт никакого ремесла, а только внушает пустопорожние претензии и неопределённое раздражение на мир, который эти претензии не удовлетворяет. А получить подлинное высшее образование, по моим наблюдениям, способно максимум процентов десять населения. Эти люди его непременно получат. И будет даже лучше, если они его получат после того, как приобретут какую-то конкретную специальность рабочего или техника. А кому оно не нужно – останутся рабочими или техниками.
Профессор утверждает, что рабочим нужно высшее образование? Ну вот те (немногие) рабочие, которым оно нужно – его и получат. Притом гораздо более осмысленным образом. А кому не нужно – будут просто совершенствоваться в своей специальности. Главное, чтобы они были умельцами, уважающими свой труд. Сегодня таких днём с огнём не сыщешь.
Что касается творчества, то это вообще тонкая материя. От образования она точно не зависит. Можно закончить что угодно, в том числе т.н. «творческий» вуз, и не быть творцом, а можно – наоборот. Как многознание уму не научает, что знал ещё Гераклит, так и творчеству оно научает в ещё меньшей степени.
Кстати, история, рассказанная профессором, про рабочих и Королёва, если что и доказывает, то только то, что отсутствие высшего образования – не помеха мастерству. Не помеха оно и тому, что профессор называет творчеством. Ведь рабочие – герои этого рассказа наверняка не имели высшего образования: тогда ещё не закружилась современная вакханалия и не утвердилось то, что иначе, как социальным развратом не назовёшь, когда мест в вузах почти столько же, сколько выпускников школ. (Напомню на всякий случай рассказанную профессором историю: «Сергей Королев запускал очередной спутник. Сроки поджимали, а документацию сделать не успели. Чертежей нет! А спутник надо сделать и запустить. Он пошел к рабочим. Так и так, говорит. Надо делать без чертежей. Я надеюсь на вашу рабочую совесть. И они сделали, и он полетел и сделал все, что должен был! Эти рабочие не были исполнителями, они были творцами».)
Сегодня сотрудник и бывший однокурсник моего мужа по Физтеху, один из руководителей в том самом королёвском НПО «Энергия», вытаскивает с глубокой пенсии тех давних мастеров, которые руками умеют то, что нынешние давно разучились. Вернее, чему не научились. Им было некогда: они получали высшее образование. Кстати, о «творчестве» исполнителей в изготовлении изделия наш друг думает не иначе, как с содроганием. «Творчество», да ещё вкупе с почти полным упразднением военной приёмки, приводит к тому, что спутники начали падать, как звёзды в августе. Так что с «творчеством» поаккуратнее бы… Мастерства и умения хотелось бы побольше.
Любопытно, что век назад стояла та же проблема. Даже удивительно, насколько похожа наша ситуация на то, что было перед революцией. После отмены крепостного права уровень общей умелости народа не возрос, а прискорбно упал. Об этом пишет знаменитый тогда публицист Михаил Меньшиков, сам выросший в псковской деревне и знающий дело изнутри. Мне хочется привести пространную выписку из его статьи с выразительным заглавием «Трудовое одичание». Статья написана в 1907 г. и вошла в сборник «Письма к русской нации».
«Кончая школу, ученик выходит из нее глубоким варваром во всем, что касается умения жить нравственно, красиво и производительно. Специальных школ у нас поразительно мало, что же касается «общего» образования, то оно на верхах и в низах приготовляет белоручек, не умеющих заработать и фунта хлеба.
У нас не оценивают глубоко просветительского значения ручного, черного труда, а между тем оно громадно. Работая физически, вы ежеминутно имеете дело с материалом, то есть с материей природы и со всеми силами, заложенными в материю, со всеми ее законами, не перестающими действовать ни на одно мгновение. Не сводя глаз с материала и со своих инструментов, ощупывая собственными руками и взвешивая все изменения собственным мозгом, крестьянин проходил серьезнейшую школу природоведения. О свойствах материи и природы вообще он имел более живое представление, чем иной профессор, знакомящийся с материей из книжных формул. Я не говорю, что это просвещение было законченным, но что оно в зачаточности своей было непоколебимо твердо поставлено — это для меня бесспорно.
Теперь не только помещики, но и сам народ начинает жаловаться, что деревенская молодежь ничего не знает. Ни топором, ни сохой, ни косой, ни граблями, ни на верстаке, ни в поле, ни на крыше, ни в огороде. Парень дюжий, а что в нем толку, если он ничего не умеет. На вопрос, что же он знает, нанимающемуся рабочему приходится отвечать, что он знает… грамоту. А нанимателю нужно потолки выбелить, стены оштукатурить, плиту поправить, хлеба вымолотить — все вещи, для которых грамота ни к чему.
«Ступай, — уныло говорит наниматель, — я сам, братец, грамотный, да вот беда: не умею навоз вывезти».
По провинции стон стоит от недостатка плотников, столяров, маляров, кузнецов, слесарей, кровельщиков, швецов, бондарей, гончаров, сапожников и вообще всякой мастеровщины. Нет умелых работников, способных вспахать поле, скосить луг и т. п. За деревенскими нуждами крестьянам приходится ездить в города и там разыскивать умелых людей. Подковать лошадь — и то нужно ехать десятки верст. На что же это похоже?»
На наши дни похоже, Михаил Осипович. Прискорбно похоже на наши дни.
Чтобы стричь — надо уметь стричь, а не быть искусствоведом. Чтобы уметь починить или смонтировать водопровод — надо быть водопроводчиком и больше ничем. Не требуется быть теоретиком гидравлики или иным каким мудрецом. Мудрец здесь не просто излишен — он вреден. Потому что практический работник — это не недоделанный теоретик, это просто — другое. Квалифицированный рабочий — это вовсе не недоделанный техник, а техник, в свою очередь, вовсе не полуфабрикат инженера. Точно так же инженер — это не недоумок, которому не повезло стать профессором. Это отдельные ТИПЫ КВАЛИФИКАЦИИ. Квалификация может быть высокой и низкой, т.е. может быть умелый рабочий и косорукий неумеха, как может быть хороший, толковый инженер и инженер тупой и никчёмный. Но ни коем образом нельзя сказать, что инженер — квалифицированнее рабочего. У каждого своя квалификация. Как рабочий не может делать инженерскую работу, так и наоборот — инженер рабочую.
Филолог совершенно не обязательно практический знаток языков, а изучение теорграмматики и истории лингвистических учений (есть и такой предмет) ни на йоту не приблизит к практическому умению переводить или преподавать язык. В старину языки преподавали гувернантки и девушки, имеющие квалификацию, «домашняя учительница» — и результаты были не хуже нынешних, когда то же самое делают иной раз и кандидаты наук. А всё потому, что для практического дела нужен человек, обученный этому делу, и больше ничего. Такая простая идея. Обидно даже, насколько простая.
Представление о том, что чем больше образования, тем лучше — заскорузлая и чрезвычайно отсталая чепуха. Она родилась тогда, когда образованных людей катастрофически не хватало и казалось: чем больше — тем лучше. Это вроде поговорки «кашу маслом не испортишь». Когда-то масло было ценностью и редкостью для простого человека, вот ему и казалось, что чем больше его положить в кашу — тем лучше будет. Казалось так, потому что никто этого масла вдоволь не ел. А дорвались до масла — тут тебе и холестерин, и диеты и всё прочее. Оказывается, маслом можно очень даже испортить и кашу, и собственное здоровье. Ровно такая же история и с образованием. Просто, как говорится, один в один.
Американские кадровики, кстати сказать, хорошо понимают, что «переобразованные» (overeducated, overqualified ) — делу во вред, поэтому уровень образования, требуемый для той или иной позиции, ограничивается и сверху, и снизу.
Многие мои знакомые приходят в ужас: «Как же так — не нужно высшее образование? Вы хотите закрыть нашей молодёжи доступ к культуре, к знаниям…». Вовсе нет! Пускай осваивают культуру. Пускай читают книжки, а не только ЖЖ, ходят в музеи, а не только сидят «в контакте», пускай, наконец, записываются в народные университеты культуры. Я обеими руками — за.
Только вот дипломов не надо выдавать, формируя тем самым ложное самовосприятие. Не объявляем же мы астрономом и не выдаём диплома парню, почитавшему кое-что о звёздах и даже сходившему пару раз в планетарий.
Об образовании надо думать и говорить. Хорошо бы «Завтра» завело специальную рубрику на эту тему. Мне кажется, образование — это и есть то самое «главное звено», потянув за которое можно вытащить всю цепь. Из болота вытащить. Тут нужен взгляд прямой и трезвый. Надо отрешиться от предрассудков и «мамашкинских» эмоций: ах-ах, как же деточка вдруг окажется без высшего образования, хотя бы подзаборно-политологического!
Татьяна Воеводина
