О чтении. Или об одном незначительном, но значимом изменении…
Говоря о том, что современное общество переживает серьезные проблемы с психологией, хочу упомянуть один могущий показаться незначительным пример, за которым, однако, стоят весьма глобальные и крайне неприятные процессы. Этот пример сейчас очень хорошо известен, более того, еще недавно он вызывал достаточно жаркие споры в сети. Правда, опосредованные, без упоминания «прямой» причины – но это не особенно важно. Важно то, что он почти ни для кого не является секретом.
* * *
Этим примером является ситуация с чтением, вернее, ее развитие с советских времен по сей день. А именно — советский человек, как правило, крайне любил читать. Недаром СССР называли «самой читающей страной мира» — советские граждане читали много и разнообразно, книги выходили огромными тиражами и всегда имели успех. Более того, практически вся страна существовала в одном «литературном поле» — разница между столицами и провинцией была минимальна. Нет, разумеется, провинция читала меньше – почему, будет сказано ниже – однако в целом книга, появившаяся в Москве, очень быстро «доходила» до самых глухих деревень. Все было замечательно – за исключением одного момента. А именно – того самого, что и обеспечивала столицам «читательское преимущество». Речь идет о том, что при всем указанном книги очень часто оказывались в дефиците. Причем не хватало не только «модных» писателей, вроде Кафки или Маркеса, но и банальной русской классики, несмотря на все допечатки и перепечатки.
Собственно, причины этого дефицита уже не раз разбирались, да и не они являются для нас интересными в рамках поставленной темы. Можно только отметить, что с подобным явлением сталкивался любой советский гражданин с более-менее развитым интеллектом. А это не — только т.н. интеллигенты, но и рабочие вместе с колхозниками. В подобной ситуации процесс «доставания» книг (не только покупка, но и получение возможности «взять почитать) становилась для советского гражданина важной частью жизни. Настолько, что советское «общество книголюбов» достигало в середине 1980 годов численности в 16 млн. человек! Однако и оно не помогало. В итоге, потратив немало времени, да и денег на то, чтобы удовлетворить свой интерес к литературе, советский читатель начинал мечтать о том, чтобы этот самый «дефицит», наконец-то, исчез. Причем, данное желание диктовалось именно высшими его потребностями – это было не столько стремление мещанина обрести очередную порцию благ, сколько стремление развитой личности к увеличению количества обрабатываемой информации.
И это еще не касаясь того вопроса, что многие книги в стране было купить практически невозможно. Причем, в них входила не только антисоветская литература, но, скажем, огромное количество литературы религиозного содержания (включая Библию), литература оккультистская и многое другое, вплоть до некоторых областей философии. Нет, конечно, желательна была и «попса» (правда, тогда в это понятие включалось то, что сейчас выглядит почти классикой, вроде Александра Дюма или Агаты Кристи), и даже «эротика», под которой подразумевался, например, Монпассан (так же сейчас считающийся практически классиком). Но смысл это не меняло – получалось, что советская власть не может удовлетворить высшую потребность советских же людей.
При этом многие знали, что на том же Западе, т.е., при капитализме, можно купить все, что не пожелаешь. Разумеется, советский человек понимал, что книги «там» не дешевы – однако и «тут» он, порой, отваливал за них немалые суммы (правда, структура трат «тут» и «там» была различна, но об этом мало кто задумывался). А значит, капитализм, позволяющий ему получить те знания и впечатления, которые он не мог получить при социализме, есть однозначное благо для развитого существа. (Разумеется, не только поэтому, однако и данный аргумент был нелишним.)
* * *
И, как казалось, дальнейшее развитие показало верность этого взгляда. Достаточно вспомнить, как раскупались первые «кооперативные» издания, выполненные с ужасным полиграфическим качеством (печатались на «ведомственных» типографиях, рассчитанных на печать инструкций к станкам). Однако дальнейшее развитие пошло совершенно иным путем. Масса частных и получастных издательств, выбросивших на рынок все, что можно – от русской классики до всевозможных «Тайных доктрин Гитлера» и «Протоколов сионских мудрецов», казалось, должна была привести к расцвету чтения в стране.
Однако уже в 1990 годы пошел совершенно обратный процесс. А именно – читать стали меньше. Правда, тогда все традиционно старались свести к идее о «ценовой недоступности» литературы – дескать, у «простых людей» нет денег на нее. Но впоследствии, когда в «сытые 2000» зарплаты выросли, количество читателей все равно продолжало снижаться. Более того, не особенно увеличили ее и бесплатные – изначально – сетевые библиотеки, ни массовое распространение «читалок» и прочих «гаджетов». Поэтому, где-то начиная с начала 2000 годов привычными стали сетования на падение продаж издательств, связанных с тем, что люди все меньше и меньше стали покупать книг.
И это при том, что речь шла о литературе целиком, в число которой входили и «женские романы», и «современный детектив», и, не к ночи будь помянута, «русская фантастика». О том, чтобы, как в СССР, существовал ажиотажный спрос, скажем, на русскую классику (которую можно было достать тогда почти исключительно по «подписке»), разумеется, никто даже не заикался. Берут вместо Пушкина Маринину, а вместо Достоевского – Лукьяненко, и то хорошо. Потому, что даже подобную, извините, литературу брали все реже и реже.
Разумеется, данную ситуацию пытались объяснить конкуренцией с пресловутыми «пиратами»: дескать, входящее в моду чтение «электронных» текстов вытесняет традиционные книги, а в этой области при наличии значительного количества бесплатных текстов никакое осознанное издательство невозможно. Результатом данного объяснения стала борьба со «свободными библиотеками», завершившаяся практически полной победой – теперь скачать нужную книгу бесплатно, конечно, можно, но для этого следует приложить значительные усилия. Однако для издательств, и бумажных, и электронных, это ничего не изменило…
* * *
Поэтому, сейчас уже практически однозначно можно сказать – идет не просто потеря продаж. Идет потеря чтения, как такового. Несмотря на все гаджеты, которые – по идее – сделали этот процесс крайне простым и доступным: сейчас даже таскать с собой книгу нет смысла. Достаточно открыть нужный сайт. Кстати, о сайтах – еще лет пять назад аналитики заметили, что большая часть пользователей Интернета перестала заниматься т.н. «серфингом» последних. Т.е., поиском наиболее интересной для себя информации.
А предпочла находиться в одной, привычной для себя среде социальных сетей. Уже в конце первого десятилетия XXI века такие посетители стали большинством – настолько, что выход «за пределы» «фейсбука» или «контакта» стал восприниматься, как нечто неординарное. В самих же «соцсетях» большее число траффика стали составлять пресловутые «картинки», «музыка» и «видео» — т.е., текстовый контент, как таковой, перестал вызывать интерес. Это разрушает известное представление об Интернете, как о более «интеллектуальном» способе получения информации, нежели телевиденье или радио – правда, до сих пор подобный стереотип еще продолжает существовать.
Однако гораздо важнее то, что данная особенность позволяет понять, что же происходит с книгами. А происходит с ними вот что: все больше людей отказываются от чтения, как такового. Не важно, с бумаги или с экрана, не важно, от серьезной литературы или от «легкого жанра» (впрочем, тут как раз важно – от «серьезного» отказываются быстрее, но и для развлекательной области характерен тот же процесс). Главное – что чтение перестает быть необходимым для человека. А книга, бывшая еще недавно одной из важных человеческих потребностей, просто перестает чего-либо значить. 16 000 000 книголюбов остались далеко в прошлом, и кажутся для нас практически фантастикой. Впрочем, и данный процесс не является особым секретом. То, что «медиа вытесняют чтение» говорят уже давно. Правда, причину этого вытеснения обычно не затрагивают – говорят, что это «естественно». При этом тот факт, что еще в 1980 годы, когда то же телевиденье было достаточно развито, никакого вытеснения не было – мало кто замечает. Более того, почти весь XX век количество читателей росло по всему миру, несмотря на параллельный рост медиапродукции (тем более, что в разряд читаемой продукции стоит включать и СМИ). Спад наступил лишь в 1990 если не в 2000 годы.
* * *
Ну и конечно, как и любая сложная тема, проблема утраты интереса к чтению порождает и свои еще «конспирологические» теории. Скажем про сознательное «зомбирование» граждан всевозможными тайными силами. Дескать, для современных хозяев мира «умные» граждане представляют однозначную угрозу, а значит, необходимо этот самый «ум» ликвидировать. Для этого же следует заставить (?) людей вместо чтения книг смотреть «дебильные» передачи, наподобие небезызвестного «Дома-2». В том или ином варианте эта идея оказалась столь популярна, что к телевиденью давно уже «прилип» образ «средства глобального углупления», любой приличный человек давно уже должен говорить, что не смотрит телевизора, а сам прибор для воспроизведения движущихся изображений давно уже называют не иначе, как «зомбоящик».
Впрочем, и возражений против подобных идей немало. Самое главное – ведь никто никого не заставляет смотреть этот самый «ящик», а уж тем более – «Дом-2». (Я в свое время посмотрел, кажется, минут двадцать еще самого первого «дома» — когда там реально что-то строили – и бросил – скука неимоверная.) Но ведь смотрят – и «дом», и бесконечные клипы, и игру российской сборной по футболу!
Почему же люди, еще несколько десятилетий назад состоявшие в обществе книголюбов, теперь выбирают «зомбоящик», да еще с самыми тупыми передачами? Что случилось – «человеческая природа» испортилась? Что же, очень часто дается именно подобное объяснение, иногда с разъяснениями насчет того, что это в советское время людей заставляли действовать против своей «глубинной сущности» — наверное, КГБ заставлял читать… Хотя нет, КГБ, кажется, наоборот, запрещал это делать, лишая граждан ряда литературных произведений. Да, в общем, это и не важно. Важно то, что для современного человека не имеется логичных объяснений произошедших изменений. Хотя на самом деле, оно существует. Более того, оно является крайне важным в современном мире.
Потому, что за указанным локальным фактом массового «отказа от чтения» скрывается крайне важный процесс, протекающий в современном мире. Процесс, парадоксальный и невероятный с точки зрения обыденного миропонимания, процесс, который переворачивает с головы на ноги все наше представление о происходящем в рамках одной из важнейших отраслей человеческой деятельности. Процесс, который можно назвать «информационной контрреволюцией», как бы парадоксально это не звучало сейчас. Но о нем будет сказано немного позднее…
Информационная контрреволюция.
Вряд ли какое словосочетание покажется современному человеку столь странным по отношению к окружающему миру, как «информационная контрреволюция». Ведь все время своего существования – если не брать совсем уж древних старцев – он привык жить в условиях совершенно противоположного процесса. Об «информационной революции» начали говорить еще в 1960 годах, с массовым входом вычислительной техники, и, что еще более важно, электронных СМИ в жизнь человека. И с тех пор продолжают говорить, практически не умолкая. Сменяются и поколения компьютеров, и поколения людей – а «информационная революция» все продолжается. Более того, начиная с 1990 годов «информационная революция» становится главнейшим проявлением прогресса (оказывается, все, что было «до», информационной революцией не являлось). Впрочем, это уже выступало следствием общего падения развития – если кроме компьютерной области и связанных с ней микроэлектронной промышленности (точнее, наоборот – микроэлектроника была первична) ничего не происходит, то любые изменения кажутся огромными.
Однако все это не помешало начать говорить об «информационной революции» уже в 2000 годах – на волне роста Интернета и пресловутых «доткомов» (до их краха). Казалось бы, вот сейчас точно происходит «революция», которая перевернет мир. Но нет – как оказалась, настоящая революция началась с момента массового распространения социальных сетей в конце десятилетия. Впрочем, совершенно очевидно, что и этот «момент» не является окончательным: периодически находится тот фактор, который обещает стать революционным и переворачивающими весь мир. Впрочем, между «информационными революциями» 1960-1990 годов и «информационными революциями» 2000-2010 годов существует достаточно значимая разница. А именно – чем дальше, тем менее «серьезными» становятся указанные события, тем сильнее становится роль «медийного» их освещения. Т.е., из технической сферы процесс все больше перемещается в сферу, связанную со СМИ.
Так, если вначале появление ЭВМ, полупроводниковой электроники, компьютерных сетей и т.д. реально изменяло способы работы с информацией, то современные «достижения», вроде соцсетей таковыми не выступают, почем- будет сказано ниже. Часть же «инноваций», к примеру, квантовые компьютеры, или те же «нанотехнологии» в виде «наноассемблеров», вообще не существуют в качестве «статистически значимых» явлений в реальности. Весь их эффект связан исключительно с агрессивной рекламой в СМИ. Однако даже в том случае, когда реальность тех или иных «информационных прорывов» подвергается сомнению, мало кто задумывается: а все ли в порядке с «главным посылом» — самой идеей «информационной революции», как таковой. И, собственно, почему мы должны считать появление персональных компьютеров, да и компьютеров вообще, создание глобальной сети и т.п. вещи считать ее основанием…
* * *
Ведь, собственно, что такое «информационная революция»? Как не странно, это просто популярная идиома, не имеющая строгой коннотации, однако общий смысл ее вполне понятен. «Информационная революция» — это события, ведущие к коренному изменению в вопросах работы с информацией для человека. Причем, как правило, изменения, ведущие к «улучшению» этой работы, к ее ускорению и увеличению обрабатываемых объемов – последнее, начиная с Нового Времени, не подвергается сомнению: если уж происходят изменения, то, разумеется, «к лучшему». Впрочем, подобное отношение основывается на реальных фактах – в сфере «работы с информацией» очень долго действительно были лишь позитивные тенденции. Ну, посудите сами – возьмем «гутенбергову революцию», в результате которой огромные массы людей оказались охвачены достаточно емким и эффективным «каналом связи» (книгами), что, в определенном мере, изменило их жизнь. Можно привести и иные примеры – скажем, распространение грамотности (вплоть до превращение ее во всеобщую), создание сети пресловутых СМИ (впрочем, сюда входят и научно-популярные издания, так что это так же положительное явление), включая и электронные. Наконец, развитие массовых коммуникаций – начиная с почты обычной и заканчивая почтой электронной. Понятно, что развитие компьютеров и компьютерных сетей входит в данную категорию. Хотя компьютеры, как таковые, и без сетей представляют достаточно интересное явление — они позволяют на порядки повысить уровень фильтрации и каталогизации информации, увеличивая возможности по работе с нею.
Общее во всем вышесказанном (и не сказанном) одно – «информационная революция» ведет к увеличению той информации, которую средний представитель рода homo sapiens может получать в свое распоряжение. Это – самое главное, все остальное – мелочи. Собственно, и печатный пресс, и телеграфный аппарат, и сервер электронной почты сами по себе не имеют смысла, их значение исключительно в том, насколько легко и удобно можно «доставить» информацию в черепную коробку человеческой особи. Нет, конечно, можно представить мир, в котором последняя отсутствует – т.е., те же самые сервера весело обмениваются информацией друг с другом (более того, можно представить это и с телеграфными аппаратами), однако это будет лишь изощренный способ растраты электроэнергии, поскольку все назначение «техносферы» состоит исключительно в обеспечении жизни человека. Ну, возможно конечно, еще предположить возможность создания искусственного интеллекта – однако, несмотря на более чем полвека попыток это сделать, данная задача так и не получила решение. И, вероятнее всего, не получит в ближайшее время.
Впрочем, ИИ, точнее, проблемы, связанные с ним – это отдельная большая тема. Пока же можно отметить только, что для современного мира не существует информации вне человека – и человека вне информации. А значит, любой разговор об «информационной революции» возможен только при условии, что мы будем иметь в виду именно взаимодействие человека и информации. И вот тут-то нас могут ожидать совершенно неожиданные вещи…
Столетиями – с того самого момента, как майнцский печатник Иоганн Гуттенберг выпустил свое первое «Евангелие» — развитие системы работы с информацией происходило по одному направлению. А именно – все большее количество людей включалось в интенсивный информационный обмен. Слово «интенсивный» тут самое важное: ведь понятно, что человеческий разум, сам по себе, является инструментом работы с информацией, именно этим он занимается все время своего существования. Однако, как правило, это весьма «разреженная» информация, связанная с текущей реальностью. Тысячи лет человек жил на довольно «бедном» «информационном пайке», среди веками устоявшихся норм и правил традиционного общества, где любое незначительное изменение тотчас же становилось «событием». (Мужик с моста упал – событие, жена муже изменила – событие, где-то корова принесла «странного» теленка – событие. И т.д. и т.п.)
Книги же давали на порядок большую информационную концентрацию, более того, очень часто они давали не просто информацию, а знание – особую ее форму с высоким уровнем «сжатия». Так, небольшая книжка могла полностью изменить вековое отношение к тому или иному предмету – начиная от техники обработки земли и заканчивая этикой. Собственно, именно поэтому именно изобретение книгопечатания рассматривают, как начало «эры прогресса» — периода, за который человечество изменилось сильнее, нежели за все предшествующее время. Все последующее время шло увеличение количества информационных каналов и вовлечение в интенсивный информационный обмен все большего количества людей. Чем дальше – тем больше падало казавшихся неизменными барьеров, разделяющих последних. Самое главное – пало деление на грамотных и неграмотных, знания пошли в «массы». Вначале робко, незначительно – но затем полноводным потоком потекли они в человеческую среду, изменив образ жизни десятков и сотен миллионов. Собственно, именно это и привело к появлению того феномена, который и принято именовать «информационной цивилизацией» — а именно, мира, в котором интенсивный обмен информацией является одной из базовых сторон жизни. Где-то с середины XX века уже нельзя было представить человека, не включенного в данный процесс – нет, конечно, были еще регионы, где указанная перестройка не произошла, были и люди в развитых странах, которые добровольно или по стечению обстоятельств выпадали из создаваемого глобального информационного поля.
Но нормой были именно состояние всеобщего приобщения к знаниям. Собственно, компьютеры и сети в данном случае выступали явлениями далеко вторичными – не они порождали интенсивный информационный обмен, а напротив, он вел к росту популярности компьютеров, к росту числа людей, способных к общению с ними – инженеров, ученых и прочих «технарей», в послевоенное время ставших наиболее привлекательной профессией. Более того, именно сформировавшаяся в это время особая научно-техническая среда стала не только источником массовой компьютеризации, но и главным породителем особой «компьютерной мифологии», которая до последнего времени лежала в основе идеи «информационной революции». Кстати, основа для создания самой этой «среды» крайне интересна и весьма неожиданно – но о ней надо говорить отдельно. Тут можно сказать только, что она однозначно связана с главным феноменом XX века – с существованием СССР. Так что и компьютеры, и сети – все это порождение именно «Советской цивилизации».
* * *
Получается, что пресловутая «информационная революция» имеет тесную связь с социальным устройством общества. И это относится не только к «последнему участку» — напротив, практически вся история «информационного обмена», равно как и всех остальных разновидностей производительных сил, определяется именно этой диалектической связью. И совершенно не случайно привычное соотнесение «эпохи Гуттенберга» с началом Нового Времени – на самом деле, данное изобретение означало не только соединение разборного шрифта с типографским прессом, а точнее – не столько это. Гораздо важнее в данном случае было то, что к этому самому времени была подготовлена «почва», на которую упали семена будущей «книжной вселенной» — развитие городов вышло на «протобуржуазный уровень», потребность в грамотных людях начала резко расти, а прежняя традиционная система норм и правил уже мало кого удовлетворяла. Не случайно прошло всего полвека после выхода первой печатной книги – и к двери виттенбергской церкви были прибиты знаменитые «Тезисы» Лютера. Началась Реформация – процесс колоссальной перестройки средневекового общества, два столетия определявший почти всю историю Европы.
Собственно, и чтение, и грамотность – заслуга именно капитализма, сначала получившего потребность в наличие образованных «агентов», т.е., лиц, ведущих в его рамках активную экономическую деятельность. Это изменило отношение к «учености» и купцов, еще недавно смотревших на «книжников», как на что-то, не имеющее отношение к реальной жизни. И дворян, для которых умение махать шпагой стоило намного больше, нежели все книги, вместе взятые. Постепенно раскручивая спираль развития, знание к XVII-XVIII векам постепенно «перетекло» из затхлых помещений монастырей и университетов в кабинеты представителей правящих классов. Но, разумеется, на этом дело не остановилось: новоявленным капиталистам требовались помощники, что вело к дальнейшему увеличению «спроса на грамотных», в результате чего грамотность захватывала все больше представителей «средних классов». И наконец, переход производства на индустриальную форму привел к тому, что грамоту стали изучать и рабочие. Сначала – на самом примитивном уровне, но к середине XX века этот процесс, в совокупности с ростом рабочего движения, привел к практически всеобщему среднему образованию. Хотя бы для развитых стран.
И совершенно очевидно, что все это сопровождалось непрерывным информационным подъемом. Грамотность, по сути, и есть не что иное, как возможность работать с «концентрированной», «сжатой» информацией, представленной текстами и математическими формулами. Постепенно эта самая «книжная мудрость» если не полностью заменила мудрость привычную, представленную обычаями, нормами, мифами и традициями — собственно, тем, что представляет собой суть классового общества – но существенно потеснила ее в жизни. Это могло показаться – и казалось – неправильным, ведущим к разрушению «сути мира», однако в реальности вело, прежде всего, в появлению более эффективных форм организации человеческой жизни, к разработке и внедрению более эффективных технологий. В конце концов, это привело к улучшению уровня жизни человека и ее продолжительности – вначале, в первой половине XVIII века для представителей высших и средних слоев общества, а затем – и для всех остальных. (Для развитых стран Европы, к примеру, «перелом» наступил во второй половине XIX века.) Именно тогда базовым показателям человеческого существования удалось (скажем, продолжительности жизни), наконец-то, превысить значения, характерные для поздненеолитических обществ.
Кстати, в каком-то смысле именно указанные процессы однозначно характеризуют прогрессивность капитализма на определенном уровне развития (впрочем, не только они). Однако на определенном этапе эта прогрессивность оказалась исчерпана. В первой половине XX века капитализм в развитых странах достиг своей вершины, однако после этого «эстафета прогресса» перешла в руки следующей формации. И уже с середины столетия именно она определяла развитие человечества. Собственно, об этом уже говорилось выше – но теперь можно сказать главное: если послевоенный взлет был основан на идее существования СССР, то после его гибели вполне можно вести речь о падении. В том числе, и в информационной сфере – ведь было бы странно, если при катастрофах в иных областях тут дело обстояло иначе. Собственно, так дело и обстоит – несмотря на общепринятую сейчас уверенность в том, что человечество переживает невиданный информационный бум, в реальности все намного неприятнее.
Распад СССР ударил по информационному обмену на своей территории самым непосредственным образом. Это очевидно, если учесть сам распад единого политического, экономического и языкового пространства. Однако только «физическим» разрывом единого информационного поля дело не ограничилось. Практически с самого «начала конца», (а точнее, чуть раньше), наступила резкая деградация значительной части населения некогда великой страны. Собственно, это коснулось практически всей страны, но для некоторых регионов данное падение оказалось поистине катастрофичным. Сейчас уже тяжело поверить, скажем, в то, что еще недавно республики Средней Азии были полностью включены в культурную и научную жизнь Советского Союза. Высказывание «узбекские ученые» или «таджикские инженеры» сейчас вызывает недоумение, и единственная ассоциация, которая приходит на ум – пресловутые «британские ученые». Т.е. нечто по умолчанию бессмысленное и комичное.
Нет, конечно, понятно, что некоторое число научных работников в республиках есть, но их роль все больше сводится исключительно к вопросу государственного престижа. То, что еще тридцать лет назад тут шли настоящие работы мирового уровня, кажется невероятным – как невероятным кажется, например, что еще недавно в Ташкенте могли строить широкофюзеляжные самолеты ИЛ-76! Подумать только – даже современный Китай, со всей своей экономикой этого не может, а Узбекская ССР могла. Ну, и конечно, понятно, что все это могло существовать только при условии включения масс населения в широкую систему всесоюзного информационного обмена. А уж через него – во всемирную «инфосферу».
Собственно, то, что было сделано в данном регионе за первые двадцать-тридцать лет Советской Власти, поражает. Население среднеазиатских республик было буквально «выдернуто» из феодального общества, а порой – и из еще более раннего периода разложения родоплеменных отношений. Кто еще делал подобное? Все попытки европейских колонизаторов следовать пресловутому «бремени белых» (якобы оправдывающего их прямой грабеж захваченных колоний) и рядом нельзя поставить по сравнению с данными деяниями советских людей. Скажем, те же англичане владели Индией более полутора столетий – и все равно, основная масса населения в данной стране и сейчас живет на уровне средних веков, особенно если говорить о культурном плане. Впрочем – скорее всего благодаря этому владению Индия и имеет серьезные проблемы с модернизацией. А тут – не сравнимая с Британской Империей бедная и гораздо слабее развитая Советская Россия смогла превратить глухие и населенные воинственными племенами земли в современные республики, занятые не только индустриальным производством – что само по себе есть огромное достижение – но и в культурно и научно значимые общности.
* * *
И вот наступило «время перемен», время «свободы» и «демократии» — и одновременно с этим практически все, что было сделано большевиками в регионе, оказалось уничтоженным. Вслед за закрываемыми заводами уничтожению подверглась и «инфраструктура знания». Собственно, даже там, в которых к власти не пришли ориентированные на прямой возврат в прошлое исламисты, основная масса людей все равно оказалась исключенной из системы сложного производства – и, соответственно, из системы информационного обмена. Однако очень часто это самое исключение не просто происходило – оно открыто декларировалось и рассматривалось, как благо «новыми властями», утверждавшим приоритет «национальных языков» и «национальных культур» над «культурой русских оккупантов».
Более того, само появление данных «республик» (в кавычках, поскольку в большинстве случаев это были банальные диктатуры, а в той же Туркмении – вообще выборная монархия) Ну, и для полного счастья вообще провозглашался возврат ко всем «прелестям» «традиционной жизни», включая отмену пенсий, как в Туркмении или заковывание женщин в паранджу – практически повсеместно. В итоге указанные государства упали чуть ли не к «догуттенбергову» уровню в плане распространения «индустрии знаний». Нет, всеобщее среднее образование еще сохраняется, но оно давно уже стало исключительно формальным – и средний уровень образованности тех же азиатских «гастарбайтеров» даже не в самой развитой современной России давно уже стал исключительно объектом насмешек. Нет, конечно, одновременно с этим в любых постсоветких государствах сейчас существует и определенная прослойка «европейски образованных» людей, которые могут формально «заткнуть за пояс» большинство специалистов советского времени – но это тончайший слой, практически аналогичный тому, что существовал, скажем, во времена феодализма. Мы же помним средневековых ученых и поэтов, творивших во времена всеобщей безграмотности – и преклоняемся перед ними. Аналогом этого и являются «азиатские ученые» и культурные деятели. А вот основная масса находилась в состоянии, близком к неолитическому.
Вот такое состояние «возродилось» после гибели СССР на его территории. При этом следует понимать, что архаизация затронула не только Среднюю Азию. Подобное изменение, пуская и в меньшей мере, ощутили все государства бывшего СССР, включая РФ. Правда, у нас это проявилось через разделение на провинцию, опускающуюся практически в такую же тьму, что и среднеазиатские республики, и «блистающую» столицу, «поднимающуюся» до некоего «европейского уровня». Сейчас это звучит страшно, но в 1990 годы, когда в московских изданиях трубили насчет очередной «информационной революции», в стране замерзали города и миллионы человек оказывались практически отрезанными от всего мира. Информационное пространство стремительно схлопывалось вокруг столиц – Москва, ну может быть, еще Санкт-Петербург. То же самое можно сказать и про социальный состав: как правило, все информационные контакты концентрировались в пресловутой «новой экономике», в экономике «старой», т.е., той, которая чего-то производила, а не «утилизировала» ситуация была на порядки хуже. Что там говорить о всевозможных «новых технологиях», если проблемой стало даже получение привычных справочников и журналов – из-за их цены.
В общем-то, ситуацию изменило лишь «нефтяное изобилие», пролившееся в первом десятилетии XXI века – и то, разумеется, выжили не все. Огромное количество заводов, КБ, институтов перестали существовать, а те, что остались – сократили НИОКР до минимума. Правда, оказалось, что этот минимум, во многом оставшийся от советских времен, настолько огромен для сегодняшнего мира, что даже теперь Россия то и дело «выбрасывает» что-то достаточно прорывное. Но это лишь жалкая тень того, что было когда-то. А так – огромная советская «индустрия знаний» оказалась практически уничтожена. Правда, частично на ее останках начала формироваться новая, «постиндустриальная» (т.е., нацеленная на то же утилизаторство) «псевдоотрасль». К примеру, многие технические или педагогические институты начали готовить «специалистов» в области маркетинга, психологии, «компьютерных систем» и прочих подобных «новых» специальностей. А еще точнее, выдавать соответствующие дипломы, не давая, разумеется, никакого нормального образования в данных областях.
Именно подобный процесс, вместе с начавшейся «компьютеризацией» (в кавычках, поскольку речь шла исключительно о приобретении компьютеров) стал основанием для идей об идущей в стране «индустриальной революции», популярной в столичной прессе. В реальности же основная масса людей и производств «двигалась» в совершенно обратном направлении. За фасадом множества перепродающих компьютеры лавочек и «софтверных фирм» в совокупности с «развивающейся сферой телекоммуникаций» скрывалась идущая деградация общества, в том числе, и в информационном плане.
* * *
Впрочем, если бы данной деградации было подвержено только население бывшего СССР! Однако, понятное дело, на нем этот процесс не остановился. Вернее, он начался практически параллельно в самых разных регионах. Об Африке тут говорить нечего – если еще в 1970 годы была надежда на то, что данный континент со временем придет в соответствие с остальным миром в плане победы индустриальных держав, то теперь даже ЮАР успешно откатывается к неолиту. Но в данном случае еще можно говорить о «неспособности негров к развитию» или, в лучшем случае, о неблагоприятно сложившихся факторах. Однако уже с Ближнем Востоком (в широком смысле слова) подобное не пройдет. Дело в том, что в данном регионе как раз к 1970 годам уже была построена довольно приличная индустриальная экономика, где выпускались и автомобили (к примеру, в Ливии или Египте), и электроника, и станки с прочим оборудованием. Имелись университеты, было введено практически всеобщее среднее образование. Индустриализировалось даже такая консервативная отрасль, как сельское хозяйство.
И вот настал XXI век, и что мы тут видим? А видим мы массированное наступление не просто архаики, а архаики агрессивной, разрушающей все зачатки модерна. Ирак, Ливия, Сирия не просто погружены в кошмар гражданской войны, а превращаются в некий «заповедник» варварства, где единственно приемлемым занятием становится убийство людей, будь то на «войне», во время показательных казней или во время многочисленных терактов. Правда, если в бывшем СССР главным инструментом разрушение был антисоветизм, то в данном месте пришлось «потрудиться» армиям западных стран, превратившим сначала Ирак, а затем Ливию из относительно развитых стран в развалины, населенные враждующими племенами. (Это, кстати, хорошо показывает разрушительную силу антисоветской идеологии, превосходящую таковую у самых мощных армий современности.) То же самое можно сказать и про Сирию, где благодаря «мудрой политики» западных и не западных (Турция, Саудиты) государств развязана кровопролитная гражданская война. В самом лучшем случае можно говорить о каком-то «пограничном» состоянии на пороге начала архаизации, как это происходит, скажем, в Египте или Алжире, где войну удалось загасить, но потенциал для развития отсутствует. В итоге развивается только туризм, как самый дешевый и простой способ получения прибыли – а вся остальная территория находится в той же самой архаике…
Наверное, указание на то, что итогом всего этого стало исключение огромного региона из мировой системы информационного обмена, излишне. Нет, конечно, так же как и в случае с бывшим СССР, столицы некоторых государств обеспечивают практически «европейский уровень», однако основная масса населения стремительно возвращается к прошлому. Удивляться после этого, что практически во всех странах региона растет популярность «радикального ислама» (причем речь идет не только о радикалах – радикализация идет везде, ведя к наиболее «жестким» формам религии), было бы глупо. Как говориться, надстройка приходит в соответствие со своим базисом. В любом случае итогом всего этого является разрушение выстраиваемых в последние сто лет систем индустриального производства, образования и науки.
В общем, можно сказать, что замедление модернизации, а очень часто и явная архаизация огромного числа стран, выступает одним из базовых признаков современного мира. Основание данного процесса лежит в господствующем сейчас принципе неолиберализма, согласно которому имеет смысл лишь то, что приносит немедленную экономическую выгоду. Это одновременно наносит удар по созданной в послевоенное время системе массового образования – поскольку для большинства стран она являлась «экономически избыточной», и при этом практически лишает развивающиеся государства возможности создания сложных, современных отраслей промышленности. Собственно, после этого говорить о каком-либо развитии становится смешным: в самом лучшем случае страны Третьего Мира ждет перенос самых вредных производств из стран «ядра». Надеяться, что в подобном случае откуда-то может взяться спрос на какую-ту систему НИОКР, да и вообще, на науку, смешно. Собственно, единственная роль, которая достается последней – уже упомянутое выражение «государственного престижа». Однако в данном случае очевидно, что побеждает чистая имитация полезной деятельности – по принципу «минимальных затрат».
* * *
Получается, что в настоящее время идет демонтаж массовой системы вовлечения людей в активную информационную деятельность. По крайней мере, для Третьего Мира – т.е., для большей части человечества. Поскольку никакое развитие сферы телекоммуникаций не может компенсировать тот факт, что одновременно с этим люди лишаются необходимых для этого навыков. Начиная с образования – без которого любые, самые мощные каналы связи, становятся бессмысленными. И заканчивая высококвалифицированным трудом, научным или техническим, при котором выработка подобных навыков происходит «автоматически». Для ситуации, когда большая часть людей обречена существовать в условиях самого примитивного производства (в лучшем случае – отверточной сборке), разумеется, все это излишне. И это еще если сильно повезет, если будет подобный труд. А если не повезет – то будет выживание на основании нерегулярного труда, или даже за счет всевозможных «милостыней» и «международной помощи». О каких-либо навыках при подобной форме говорить смешно, тут даже элементарная грамотность не имеет смысла. По сути, мы имеем возврат подобного населения в «догуттенбергову эпоху», причем, с учетом утраты большей части существовавших тогда структур традиционного общества.
Конечно, можно возразить, что все это характерно лишь для «Третьего Мира», к которому сейчас относятся и страны бывшего СССР. Для мира Первого, того самого «Золотого миллиарда» все это неактуально – а значит, именно там и происходит сейчас пресловутая «информационная революция» (ну, еще прибавить столицы Третьего Мира с паразитическим слоем утилизатоской элиты). Поэтому, фиг с ними, с неграми – пускай возвращаются в каменный век. Главное – что «цивилизованный человек» несется семимильными шагами в блестящее информационное будущее.
Однако и подобное «людоедское» восприятия является ошибочным. Конечно, можно стать богатым за счет окружающих – вернее, именно за счет этого и становятся богатыми. Но стать «умным» за счет других нельзя. Точнее, наоборот – при ухудшении интеллектуального уровня окружения как правило происходит деградация человека. То же самое стоит сказать и про информацию – ведь разум, как не раз уже отмечалось, и есть инструмент работы с ней. Поэтому популярные идеи о разделении мира на «умников» и «сверхумников» с одной стороны, и «тупое быдло» представляют собой ни что иное, как «влажные мечты» нынешних представителей «золотого миллиарда», включая жителей столиц развивающихся стран. На самом деле и там, где кажется, что все прекрасно – идут такие же неприятные для человечества процессы, что и везде.
Как уже не раз говорилось, 1990 годы прошли под знаменем «великой компьютерной революции». Именно компьютерной, а не информационной, хотя, понятное дело, ее можно включить в подмножество «информационных революций». И все же героем данной эпохи был ПК – персональный компьютер. Правда, появился он за десять лет до этого, став одновременно результатом длительной эволюции вычислительных устройств, и при этом результатом случайного «попадания» самой мощной компьютерной фирмы IBM. Поскольку именно IBM PC, а вовсе не хваленый Apple вместе со всевозможными Atari и Xerox открыл настоящую эпоху персональных компьютеров. Относительно дешевое устройство – пускай за счет достаточно посредственных параметров – а главное, поддержанное мощной системой сбыта «Голубого гиганта», за предыдущее десятилетие сделало главное. Превратило компьютер из некоего таинственного аппарата, присущего лишь научным лабораториям, в банальный прибор, ставший непременным атрибутом любого офиса. А зачастую – и дома.
Правда, если честно, то особого «информационного эффекта» данное изменение не дало – «персональный компьютер» продолжал оставаться сугубо персональным, мало связанным с иными источниками информации, и, по сути, представлял собой не более, чем удобную пишущую машинку. Ну, может быть, для домашнего использования – еще и игровую приставку. Особого удобства для работы с информацией он не обладал — несмотря на то, что компьютерные сети не только появились, но начали активно использоваться уже более двух десятилетий назад. Забавно при этом, что первые реально работающие «сетевые технологии» в условиях быта и небольшого офиса оказались не компьютерными, а «телефонными» — речь идет о достаточно популярной в 1980 годах технологии «видиотекс». Французский Minitel или английский Prestel в это время были на порядки популярнее попыток соединять ПК с чем-либо. (Последнее было, в основном, лишь уделом компьютерных «гиков».) Собственно, создать «полноценную» компьютерную сеть для ПК, выходящую за рамки отдельно взятого офиса (т.е., Интернет), удалось лишь в следующее десятилетие. И это при том, что реально Интернет берет свое начало от сети ARPANET, созданной в конце 1960 годов, и активно используемой уже в 1970 годы.
* * *
Собственно, уже данный факт прекрасно показывает, что с «информационной революцией», якобы случившейся в данное время, не все так просто. Все-таки, иметь все технологии, но в течение десяти лет практически не продвинуться в нужном направлении – это не совсем то, что обычно подразумевается под революцией. Впрочем, речь сейчас идет не об этом, а о том, что 1990 годы стали временем, когда казалось, что компьютеры действительно могут изменить мир. Бурное развитие «информационных технологий» на фоне общей стагнации создавало иллюзию действительно революционных изменений в плане взаимоотношений человека и информации – вплоть до идей о том, что некогда все это действительно поглотит остальную реальность, и останутся одни компьютеры. Подобный миф прекрасно изображен в фильме «Матрица», по сути, подводящего итоги под «компьютерном десятилетием», где компьютер (в общем смысле) и мир слились в единое целое, а компьютерные программы стали аналогом древних божеств, вершащих судьбу людей.
Правда, как раз в то время, когда зрители со сладким ужасом засматривались на борьбу Нео с агентом Смитом, становилось понятным, что все «революционные изменения» мира – не более, чем рекламный трюк. И дело даже не в том, что системы виртуальной реальности, которые и породили идею фильма, упорно не желали становиться массовыми (и не желают до сих пор – пресловутые Google Glass так и не стали бестселлером, как надеялись многие), а пресловутый искусственный интеллект в очередной раз (который по счету?) оказался блефом. Гораздо важнее то, что именно в это время стало понятным, что «новая реальность», формируемая компьютерно-сетевым миром, на самом деле не является такой уж новой. Мечты «пионеров сетевого мира» о том, что сеть станет территорией «подлинной свободы» оказались неверными – Интернет стал всего лишь еще одним из информационных каналов существующего общества. По сути, ничего нового не появилось – можно было говорить лишь об усовершенствовании уже имеющегося. Веб-сайты частично заменили СМИ, а интернет-магазины – торговлю по каталогам. Несколько выбивались из всего этого лишь пресловутые «веб 2.0» ресурсы – форумы, а затем, социальные сети.
Однако и тут эффект был не сказать, чтобы значительный – да, вначале можно было говорить о каком-то значительном увеличении информационной активности граждан. Однако довольно скоро с этим самым «вторым вебом» случилось то же самое, что и с первым – он превратился в некий аналог СМИ с небольшими «вкраплениями» прежней свободы. И сейчас остается только вспоминать о временах торжества интернет-форумов, еще не превращенных в «помойку», или о эпохе «теплой ламповой жежешечки». Собственно, это само по себе прекрасно показывает происходящие процессы, но о них будет немного ниже. Пока же можно сказать, что реальный эффект от «компьютерной революции» оказался довольно скромным – намного более скромнее, нежели он представлялся в тех же 1990 годах.
Ах да, забыли еще одну подлинную «вишенку на торте». А именно – что в настоящее время практически уничтожено одно из самых главных реальных завоеваний «компьютерной революции», которое, во многом, и делало ее информационной. Речь идет о системе легкого и бесплатного доступа к значительной части накопленного человечеством культурного богатства, не важно, будь то научные знания или произведения искусства. Во-многом, именно эта возможность выглядела столь привлекательной в 1990 годы. Однако именно она была почти нейтрализована пресловутой «защитой авторского права» — в итоге найти нужную книгу или фильм можно только за деньги. Причем деньги далеко не маленькие – и, что не менее важно, у вполне определенных поставщиков. Это серьезно подрывает возможность Интернета, как «глобального информатория», затрудняя доступ к нужной информации, и уж конечно, лишает иллюзии восприятия его, как «территории свободы». Таким образом, единственной реальной пользой от «информационной революции» можно назвать сокращение использования «бумажных носителей», что должно благотворно отразится на окружающей среде. С другой стороны, повышается расход энергии и прочих затрат на пресловутые «гаджеты», что нивелирует и эту пользу.
* * *
Впрочем, если серьезно, то можно увидеть одно: реальное развитие компьютерных технологий оказалось намного менее эффективным, нежели предсказывалось изначально. Точнее, сами технологии развились достаточно серьезно, хотя и тут есть однозначные указания на кризис – тот же самый до сих пор не существующий AI или невозможность выйти за рамки «кремниевой технологии» (КМОП, он же CMOS – до сих пор вызывает ностальгию) и «фон-неймановской» архитектуры. Однако основные проблемы вовсе не с техникой. Гораздо более серьезные ограничения для информатизации общества лежали в т.н. гуманитарной сфере. Выше уже упоминалось, что само по себе появление персональных компьютеров вовсе не привело к росту обмена информацией – за исключением отдельных областей, подобные устройства рассматривались скорее, как продвинутые пишущие машинки. Однако проблема была вовсе не в возможности подключить вычислительную машину к базе данных – такие задачи успешно решались лет за десять до этого. Проблема была в отсутствии данных баз.
Да, та самая задача, которая была поставлена еще на заре компьютерной эры – а именно, создание всеобщей информационной системы – оказалась никому не нужной. В отличие от телефонных монополий со своими «минителями», компьютерным компаниям не было никакого смысла этим заниматься, то же самое можно сказать и про иных представителей бизнеса. О государстве и говорить нечего. В итоге практически единственными пользователями компьютерных сетей оказались пресловутые «гики» — люди, увлеченные «техникой ради техники». Об этой среде надо говорить отдельно, можно только отметить, что основным источником их существования выступала как раз мощные государственные и связанные с государством программы, как правило, оборонные. Это к вопросу о том, что реально двигало прогресс в послевоенное время. Можно только напомнить, что даже такая важная технология, как WWW (World Wide Web) была создана, как «внутренний» способ работы в научной среде знаменитого CERNа.
Т.о., единственным «двигателем прогресса» в этом плане выступало опять-таки государственное финансированием – как и в любых других случаях послевоенного времени. Однако на полноценную «инфосферу» его не хватало – поэтому она так и не появилась. (Что поделаешь – главный источник указанного финансирования, соперничество с СССР, постепенно иссякало, тень СССР все более и более блекла.) Появилось же достаточно уродливая конструкция, созданная на остатках уходящего в прошлое «технологического пика», выстраиваемая долго, муторно и «через одно место». Настолько, «через одно место», что для нормальной работе в данной «среде» потребовалась ее «вторичная каталогизация» поисковыми машинами. Только тогда Интернет получил хоть какое-то удобство использования. (Более того, нормальной информационной средой он так и не стал – всемирная сеть по прежнему представляет собой «большую помойку», только чуть облагороженную.)
Впрочем, и указанные проблемы в реальности являются не «последней инстанцией». На самом деле все затруднения в создании «глобальной информационной сети» являются не только, и не столько следствием «дефицита организации» в современно мире. Глубинные причины всего этого лежат в более фундаментальных сферах. И вот тут мы должны вернуться к тому, откуда начали. А начали мы с проблемы потери интереса к чтению, характерного для современного человека. Разумеется, для многих апологетов «современности» (не путать с модерном!) данное явление кажется не только нормальным, но и прогрессивным. Дескать, вместо архаичной бумажной книги с напечатанными буквами (при этом эти апологеты делают вид, что не слышали об «электронных чернилах») современный человек получает прогрессивный экран с возможностью воспроизведения высококачественного изображения в совокупности со стереозвуком. Так что надо не грустить, а радоваться…
Однако в реальности радоваться тут нечему. Дело в том, что именно текстовая информация представляет собой самый эффективный и емкий способ передачи. На самом деле, при внимательном рассмотрении становится ясным, что все прелести медийной подачи информации нивелируются ее крайне малым «коэффициентом передачи». Ведь очевидно, что даже метровый экран занимает всего лишь несколько процентов реального поля зрения. И это – даже не учитывая его очевидную «плоскость». В итоге, например, любая экранизация книги значит ее значительное упрощение – даже если речь идет о достаточно длительном сериале. Это – неизбежность. Еще хуже обстоит дело для научной и научно-технической информации, где, конечно, картинки с роликами – хорошо, но полностью передать все тонкости без текста и формул не могут. (Обучающие фильмы – прекрасно, однако реально научить человека той или иной области знания они не могут. Это, кстати, реальная проблема современного образования, в котором увлечение медиаконтентом давно уже ведет к деградации…) Собственно, именно переход к «тексту» (в который можно включить и формулы) в свое время и сделал науку наукой, превратив ее из «наблюдения за природой» в инструмент предсказания будущих событий. И вот – обратный процесс.
* * *
По сути, мы имеем не развитие, а явную архаизацию человеческих «информационных каналов» — переход от работы со сжатыми информационными каналами (текстом, а тем более, формулами) к работе с несжатыми. Это процесс, обратный запущенному в Новое время, тому, что и создал современную цивилизацию. По сути, мы имеем возврат массовой культуры от книги к балагану, пускай и балагану, основанному на самых передовых достижения книжной цивилизации. Сравнивать же эффективность «балаганной» и «книжной» «цивилизаций» на самом деле смешно. Поэтому, сейчас надо говорить не о прогрессе, а о регрессе в плане взаимодействия человека и информации. Несмотря на все достижения в области соответствующих наук наш современник ориентируется в ней хуже, нежели люди прошлого. Вооруженный мощным компьютером с широкополосным каналом связи, он имеет меньше возможностей получить то, что ему нужно, нежели его предок с бумажными книгами и примитивными каталогами. Более того, очень часто он даже не может более-менее конкретно сформулировать, что же ему, собственно, нужно – поэтому единственно возможным вариантом становится или перебор «методом тыка», или банальное перекладывание ответственности за выбор на некие «высшие силы». Именно поэтому чем дальше, тем больше тот же Интернет из прежней «территории свободы» превращается в совокупность привычных СМИ, дающих «авторитетное мнение» своей «пастве».
Поэтому можно говорить о том, что современные технологии не столько расширяют человеческие возможности, сколько «восстанавливают» их. Они являются не столько «усилителями», сколько «костылями», позволяя нашему современнику хоть как-то выживать в информационном мире. На самом деле можно только догадываться, как данные могли бы реализоваться в иной ситуации – когда к современному уровню компьютеров и информационных систем существовали бы соответствующего уровня пользователи. Впрочем, в подобном случае о компьютерах в современной форме скорее вообще не имело смысла говорить – вместо них существовало бы нечто «квантово-оптическое» или что-то подобное.
Но самое интересное и важное в данном процессе – это, конечно же, то, что идущий сейчас прогресс обеспечивается … остатками прежней, «книжной» цивилизации. Собственно, как уже не раз говорилось, и сама «кремниевая технология», и информационные методы для работы с ней, создавались в период «золотого века» человечества – 1950-1980 годы. Однако даже то, что было создано за пределами данного времени, делается людьми, находящимися в рамках «книжной культуры». Ведь понятно, что любой тренд подобного уровня не сменяется мгновенно, даже после того, как он утратил свое доминирование, его «остатки» еще долго существуют в разного рода изолированных «нишах». Правда, чем дальше – тем меньше их остается. Что мы и можем наблюдать сейчас, когда все чаще вместо реальных технологических достижений нам предлагают какой-либо «медиаконтент», иллюстрирующих их. Точнее, иллюстрирующий не достижения, а представления о том, какими они должны быть. Симулякры. Правда, пока это касается только самых сложных областей, вроде космонавтики, энергетики или пресловутых нанотехнологий – но чем дальше, тем больше данный процесс начнет захватывать и остальные отрасли.
И вот тогда станет понятным, что в реальности происходит, однако будет уже поздно. Впрочем, поздно никогда не бывает – если уровень развития, в том числе и в информационной сфере, будет недостаточен, то цивилизация обрушится опять в то состояние, к которому она является адекватной. И начнется новый круг, с надеждой на то, что уж в этом случае «повезет» больше. Впрочем, вопрос не в везении … на самом деле все гораздо интереснее. Но об этом надо говорить отдельно.
Информационная контрреволюция. Истоки.
Причины, заставившие человечество перейти от казавшегося неизбежным развития к стагнации, а затем и деградации –– обсуждались уже не раз. Собственно, можно было бы к ним не возвращаться, если бы не один тонкий момент. А именно – слишком много людей уверено в том, что именно сейчас мир переживает не просто рост (пускай и чуть замедлившийся из-за очередного кризиса), но некий «переломный момент в своем развитии». При этом они даже могут не быть апологетами происходящего, а напротив, воспринимать надвигающиеся перемены с опаской – это абсолютно ничего не меняет. Самое главное, что и те, и другие воспринимают происходящую «информационную революцию» абсолютно серьезно, как реально происходящие события, грозящие изменить жизнь людей. Единственное, что отличает консерваторов от либералов (настоящих, видящих смысл в защите прав меньшинств и прочем расширении прав человека, а не «либералов» в постсоветском смысле, являющихся банальными социал-дарвинистами), так это отношение к данным изменениям. Для консерваторов они – источник разрушения «традиционных ценностей», для либералов – источник «новой реальности».
Поэтому, скажем, консерваторы считают нужным «притормозить» развитие, скажем, в отношении ГМО, считая эту технологию способно породить невероятных монстров. Они тратят огромные средства, доходя до прямого воздействия на правительства (как это происходит у нас). Однако в реальности до подобных возможностей (создания «произвольных» живых существ) современная генная инженерия, разумеется, не дошла – несмотря на все, она еще не сильно превосходит по своим возможностям традиционную селекцию. По реальным возможностям, а не гипотетическим. И большая часть «страшилок», связанных с ней – не более, прямой пересказ традиционных мифов о колдунах и алхимиках, творящих невероятных чудовищ. (Причем, так же как и с ГМО, в свое время существовало немало людей, «лично» видевших страшные результаты колдовства!). Впрочем, к ГМО есть и огромное количество вполне реальных претензий – вот только лежат они не в научной, а в коммерческой сфере. И являются следствием того, что генномодифицированную продукцию, как правило, продвигают крупные ТНК, наподобие пресловутого Monsanto Company. А организации подобного типа на ангелов совершенно не похожи – и известно это было давно, задолго до появления генетики, как таковой.
Именно поэтому все «консервативное сопротивление» прогрессу, как правило, бьет мимо цели. А точнее, бьет во все, кроме цели –не решая никаких проблем, а напротив, их увеличивая. (Самый яркий пример – то самое запрещенное в РФ Исламское государство, не принесшее ничего, кроме смертей и разрушений.) Дело в том, что, как и было сказано вначале, никакого «сверхпрогресса» сейчас не наблюдается. Более того, в настоящее время вообще тяжело говорить о каком-то развитии за пределами презентационной и рекламной деятельности. На самом деле, результатом неолиберального поворота (переворота), начавшегося в конце 1970 годов, стало не ускорение, а замедление темпов прогресса, переходящее сейчас уже в настоящую архаизацию. Однако уже с самого начала неолиберализм и «торможение» шли рука в руку. Это привело, к примеру, к тому, что полностью автоматизированное и роботизированное производство, еще в конце 1970 годов на полном серьезе рассматриваемое, как реальность к концу XX века, так и не стало нормой. И ведь не мечтатели и фантасты так думали – а инженеры и бизнесмены. Планировалась разработка, производство робототехнических комплексов, изыскивались средства…
Однако уже к концу 1980 годов стало понятно, что ничего этого не будет. Почему – будет сказано ниже, однако, разумеется, вытекает это из особенностей происходивших тогда социально-экономических изменений. И, в частности, из продолжавшегося все это время укрепления позиций правых, приведших, в конце концов, к современной катастрофе. Причем – самое интересное тут то, что указанная зависимость совершенно неочевидна и «непряма» – к примеру, во время правления того же Рейгана в научно-техническую сферу было «закачено» огромное количество средств. Однако «не взлетело» — в том числе и в прямом смысле слова, к примеру так и не удалось отладить амбициозную космическую программу «Space Shuttle», что впоследствии привело к ее закрытию. Оказалось, что «бабло» не всегда побеждает зло – как все время считали не только «новые русские», но и любые правые по всему миру…
* * *
Впрочем, последнее неудивительно. Мир, как правило, устроен намного сложнее, нежели кажется с точки зрения здравого смысла. А значит, получить нужный результат через «простые решения» почти всегда невозможно, даже если есть огромные средства. Однако это же значит, что при верных действиях можно сделать что-то, используя гораздо меньше сил. Собственно, именно это и произошло в свое время в мире, когда одно небольшое событие, случившееся на окраине «большого мира» вызвало совершенно несоизмеримые последствия. А именно – то развитие технологий, которое мы можем наблюдать и поныне – вернее, его отголоски – закладывалось вовсе не в постсоветскую эпоху. И даже не в 1960 годы – хотя формально большая часть современных «чудес», начиная с микроэлектроники и заканчивая генной инженерией, прямо происходит из данного времени.
На самом деле, в основании того колоссального взлета, произошедшего в естественных науках и техники середины XX века лежало, как уже не раз говорилось, существование СССР. Собственно, это можно увидеть даже на самом «верхнем уровне» — не углубляясь в какие-то скрытые «слои реальности». Поскольку само «соперничество сверхдержав» означало колоссальное выделение средств на всевозможные военные и связанные с обороной программы. При этом, в отличие от классического случая вооруженного противостояния, данная «холодная война» так и не переросла в войну горячую – как это обыкновенно случается в Истории. (Самый известный пример – «дредноутная гонка» перед Первой Мировой войной.) Причина этого так же лежит в особенностях данной ситуации. А именно, в том, что один из участников конфликта, СССР, совершенно не имел желания, а главное – причин для вооруженного нападения на Запад. Что же касается последнего, то он также руководствовался скорее оборонительным, нежели наступательным желанием. Да, он мечтал выжечь СССР дотла – но исключительно потому, что боялся его, а вовсе не из-за желания стать господином в данной стране. (Поэтому, ИМХО, то, что в итоге произошло – лежит исключительно на совести проживающего тут населения.)
В итоге, несмотря на эпичность шедшего противостояния, реальной войны так и не случилось. А при любых столкновениях уровня Карибского кризиса, ситуация очень быстро «отыгрывалась назад», подойдя к опасной черте. (Полностью противоположно тому, что обычно случается в подобных случаях.) Получалось, что «холодная война» 1945-1980 года стала самой парадоксальной «холодной войной» в истории – «холодной войной», в результате которой жизнь людей улучшалась! Впрочем, выделение средств на оборонные программы – это еще не все. Гораздо интереснее то, что помимо чисто «военно-технического фронта» соперничество шло и на чисто техническом и научном направлении. Самое известный пример этого – космическая программа, очень быстро вышедшая за пределы своего «оборонного значения». Однако не только – примеры массированного развития за счет «околовоенного» и «престижного» значения мы можем увидеть, скажем, в развитии атомной энергетики, реактивной авиации или вычислительных машин.
* * *
Однако это – только самый-самый верх указанного воздействия. Еще важнее было то, что происходило на «гуманитарном уровне». К примеру, охвативший практически весь мир в послевоенное время «культ образования». Мы привыкли считать его некоей чисто советской особенностью, однако в реальности он был присущ практически всем развитым (и неразвитым) странам. Во-многом это связано с упомянутым выше огромным выделением средств на высокотехнологичные программы, что создавало дефицит высококвалифицированных специалистов. В итоге получить образование в 1950-1960 годах значило – получить высокооплачиваемую работу. (Кстати, устойчивость сложившегося представления оказалась очень велика – связка «образование-успех» до сих пор считается актуальной, хотя это давно не так.) Знания в научно-технической сфере неожиданно сделались престижными – что, помимо уже указанного роста числа образованных людей, породила и интересный побочный эффект. А именно – «вытащило» «физиков» и «техников» из их лабораторий, где последние занимались изучением природы, отбросив все остальное. (Отсюда и известный миф о «безумном ученом». На самом деле, примерно так «они и выглядели» до определенного времени). И бросило их в самую гущу социальной жизни.
Итогом всего этого стали, например, те же хакеры и «полухакеры», вроде Джобса, одновременно имеющие отношения и к разного рода субкультурам, и к государственным и частным лабораториям. Но не менее важным следствием явился и интерес однозначных гуманитариев к разного рода «естественным» и «техническим» «штучкам». В итоге это самое «великое перемешение» физиков и лириков и породило ту самую высокоинновационную культуру, результаты которой мы и пожинаем на сегодняшний день. Правда, отсюда же идет и указанная выше вера во все ускоряющийся научно-технический прогресс, особенно агрессивная в случае, если ее придерживается гуманитарий. К примеру, самый ярый «певец прогресса» на постсоветском пространства – знаменитый Максим Калашников (Владимир Кучеренко), историк по образованию и журналист по профессии. Однако рассматривать современных «прогрессистов» надо отдельно. Пока же стоит сказать, что, несмотря на достаточную «стойкость» указанной культурной среды, еще в 1990-первое десятилетие 2000 годов оказавшей значительное влияние на окружающий мир, к примеру, в виде пресловутого Open source, в настоящее время она однозначно распадается. И чем дальше – тем сильнее. Заменяясь чисто имитационной «хипстерской культурой»…
Однако и вознесения образования, знания, науки и техники на вершину «социального Олимпа» было еще не самым главным результатом воздействия «советской Тени» на окружающий мир. Существовало и более значимое изменение. А именно – «советский проект» привел к определенному снижению отчуждения труда. Да, реальная собственность оставалась в руках буржуазии. Однако резко возросла возможность воздействия на нее со стороны трудящихся – что проявилось пусть в незначительном, но «перетоке» прибавочной стоимости из «значимых для хозяев» целей (вроде конкурентной борьбы) на цели, значимые для их работников. А это не только, и не столько зарплата, но и некоторое количество «обязательных» социальных благ, к примеру, доступная медицина, образование для детей, страховка на случай несчастных случаев. Наконец, пособие по безработице, которое превращало самый большой ужас человека при капиталистическом обществе в серьезную, но не фатальную проблему. Теперь потеря работы не значило верную смерть, спасти от которой могла лишь унизительная благотворительность, вроде той, что практиковала американская «Армия спасения», бесплатный суп от которой был порой единственным способом выжить.
В итоге «волчья хватка» капитализма, держащего каждого трудящегося за горло, ослабла настолько, что многие просто перестали понимать, что, собственно, происходит. Они поверили в то, что от них не требуется драться насмерть за место в жизни, а можно просто работать. Хорошо, плохо — не столь важно, вернее, важно работать хорошо, если хочешь хорошо жить. А если не хочешь – то можно не напрягаться. Именно поэтому, например, те же хиппи особенно не «парились» относительно трудовых затрат – они с самого начала установили для себя некоторый минимум необходимых благ, превышать который не было смысла. Ну, нет у тебя «кадиллака» новейшей марки или трехэтажной виллы – так и не надо. В крайнем случае, можно «косяк» пыхнуть или «кислотой» затариться – будешь чувствовать себя так, как будто у тебя десять «кадиллаков». Время, сэкономленное от заработка на всевозможные предметы роскоши хиппи тратили не только на секс или медитацию, но и на творчество. Правда, по причине отсутствия должного образования с творчеством у них вышло не очень – однако все равно, подобное распространение занятий, ранее считавшихся привилегией немногих, все равно радует.
Впрочем, помимо хиппарей были еще и те же самые хакеры, под которыми тогда подразумевались не только, и не только взломщики разнообразных паролей, как это стало общепринятым потом. Напротив, в данную группу входило огромное количество разнообразных любителей тех или иных направлений техники, в будущем ставших основой для развития компьютерных технологий. Смешно, но сюда входил и вполне «блатной» Гейтс (правда, его «блат» впоследствии стал основанием для миллиардов), и практически «честный хипарь» Джобс, могущий завалиться с босыми ногами в кабинеты будущих инвесторов, и увлеченный инженер Возняк, видящий свой Рай в переплетении проводов и микросхем. Разумеется, впоследствии большая их часть «одумалась» и обуржуазилась, обретя семьи, виллы и прочую роскошь, однако свое главное дело они сделали тогда, когда у большей их части за душой не было ни цента.
* * *
В общем, можно сказать, что никогда еще средний человек не был так свободен, как в послевоенные десятилетия. Казалось, что ничто больше не заставит его вернуться в прошлое, где голодные дети ковыряются в мусорных баках, а вельможи и господа тонут в роскоши. Собственно, это и оказалось самым неприятным – поскольку данное прошлое было не уничтожено, а лишь загнано в подполье. В итоге стоило чуть ослабить борьбу – и «волчья хватка» вернулась. Правда, не сразу – ведь в столь сложной системе, как общество, инерция чрезвычайно велика. Однако, как это прекрасно можно увидеть, движение это никогда не останавливается (вот уж где реально существует тот самый все возрастающий прогресс!). А значит – возрастает и отчуждение труда, а вместе с ним и извечное, постоянное давление на человека, лишающее его возможности к творчеству. Собственно, это началось уже давно – уже в 1980 годы «правый реванш» привел к уменьшению реальной зарплаты у большинства людей. Именно этот момент, по сути, и стал надгробным камнем для планируемой в будущем автоматизации и роботизации. Ведь именно высокая цена труда, и особенно, ожидаемый ее рост, и делала выгодной замену человека автоматом.
Еще более серьезным тормозом для развития послужило упрощение перемещения капиталов, приведшее к выводу «производственных площадок» в страны с низкой оплатой труда. Впрочем, существовал и обратный процесс – завоз низкооплачиваемых работников (гастарбайтеров) извне. Последнее было посложнее, поэтому менее выражено, однако означало, в любом случае, одно. Снижение оплаты труда. А если так, то все технические ухищрения начинают терять смысл. Ведь зачем вкладываться в создание автоматических линий, если можно набрать китайских, индийских или бангладешских рабочих, усадить их в сарае, и получать законную прибыль. В итоге вместо автоматических заводов основой производства нового тысячелетия стали эти самые сараи, в которых производится все, начиная от мобильников и заканчивая джинсами. А все средства, которые должны были пойти на развитие производственных технологий, были брошены в создание огромных систем дистрибуции и рекламы. Вот уж где действительно в 1980, 1990, 2000 годы был несомненный взлет – весь «пар» фактически ушел в «свисток»…
Однако главным результатом всего этого стало многократное усиление давления на среднего человека. И как работника – ведь теперь он чувствовал дышащие ему в спину сотни миллионов жителей стран Третьего Мира, обесценивая все его прежние социальные завоевания. И как потребителя, на которого обрушился указанный выше «вал» вбуханных в рекламу средств, уничтожая последнее место, в котором тот мог быть свободен – личную жизнь. Итогом всего этого стала массовая невротизация населения, и до этого, в общем-то, не слишком маленькая. Но не только этим ознаменовался указанный «правый реванш». Одновременно с этим были уничтожены, по сути, все «локусы свободы», существовавшие в обществе Запада с послевоенного времени. Все, что можно, было включено в систему – даже молодежные субкультуры. Собственно, сейчас нельзя даже говорить о подобном явлении, поскольку то, что носит данное название, есть не что иное, как следствие определенной маркетинговой политики. Пресловутое «быть не как все» давно уже является всего лишь очередным торговым брендом…
На самом деле, это не было бы так печально, если бы затрагивало только то, что мы подразумеваем под «нонконформистами». Проблема, однако, состоит в том, что данная система затрагивает и условных «технарей» и ученых – тех людей, которые до самого недавнего времени в существующую систему массовой конкуренции были включены достаточно слабо. Чем дальше, тем важнее для данных категорий становятся именно конкурентные качества – с соответствующим «опусканием» всего остального. Сейчас уже открыто заявляется, что надо уметь подать себя, что надо уметь показать сильные стороны своего проекта – даже если их и нет, короче, что надо, прежде всего, продать свой товар. А уж затем – что является основным отличием всех «инновационно-генерируюх» областей – суметь его сделать. Поскольку тут продается именно будущие успехи. И, разумеется, предельный случай в данном варианте – вообще ничего не делать, а только продавать. К чему, собственно, мы и приходим.
* * *
Собственно, вот тут то мы и подошли к тому самому «сердцу спрута», который зовется деградацией. Главная ее причина состоит в самом неолиберальном повороте, в самой его идее торжества конкуренции, как, якобы, главной причины любого развития. Поверив в том, что именно рынок способен решать почти любые проблемы, человечество подписало себе приговор, так красноречиво сейчас реализующийся на Ближнем Востоке. И это только начало — уже сейчас понятно, что даже самые развитые страны не способны избежать кровавого дыхания Хаоса. Причем, по мере того, как созданные в эпоху «золотого века» человечества запасы, в том числе, человеческие и структурные, будут исчерпываться, активно «выжираемые» утилизаторами-рыночниками, человечество будет испытывать все большие и большие проблема. Причем, вызванный этими проблемами «консервативный реванш» (а иной альтернативы неолиберализму, кроме консерватизма, современный человек не видит) будет, несомненно, углублять данную пропасть.
Так что тем, кто боится «разрушения человеческой сути» под действием прогресса, можно спать спокойно. Никакого «киберпанка» в будущем не будет – ничего, особенно изменяющего текущую реальность, не случится. Но вот тем, кто способен видеть реальные причины современных кризисов, стоит задуматься над тем, чтобы исправить данную ситуацию. Однако, понятное дело, это – совершенно иная тема…
Источники:
http://anlazz.livejournal.com/128920.html
http://anlazz.livejournal.com/129205.html
http://anlazz.livejournal.com/129365.html
http://anlazz.livejournal.com/129578.html
http://anlazz.livejournal.com/129923.html
