В последнее время, разбирая суть коммунизма – т.е., общества, которое должно прийти на смену существующему, многие встают перед определенной дилеммой. А именно – никак не могут решить, как в данном обществе быть с потреблением. Действительно ли для коммунизма необходимо удовлетворять все имеющиеся потребности. Или следует вести курс на т.н. «рациональное потребление», т.е., потребление, ограниченное теми или иными условиями. Конечно, для современного мира подобный вопрос может показаться неважным: в самом деле, какая разница, как будут «потреблять» где-то в гипотетически возможном (или невозможном) обществе? Однако на самом деле это не так – данная тема становится актуальной именно в текущем мире, как бы удивительно это не казалось. Более того – чем дальше, тем важнее она становится …
Дело в том, что сама тема «потребления при коммунизме» очень тесно связана с темой потребления вообще (и представляется собой, по сути, вопрос об оптимальном типе потребления для человеческого общества). А значит, затрагивает не только «будущие», но и вполне существующие типы общественного устройства. Впрочем, об этом будет сказано чуть ниже, а пока стоит отметить, что даже исходная, «отвлеченная» тема весьма и весьма непроста. Ведь очевидно, что, с одной стороны, при пресловутом «неограниченном потреблении» могут быть достаточно неприятные последствия. И дело даже не в том, что даже в крайне развитом обществе огромного числа ресурсов банально не хватит (Скажем, массово обеспечить всех пресловутыми «золотыми унитазами» невозможно: золота человечеством добыто за всю историю всего 182800 тонн, что явно недостаточно для 7 млрд. человек.) Этот пример достаточно анекдотичен, однако показывает, насколько дефицитными могут быть некоторые ресурсы. При этом их число значительно выше, нежели число тех же полезных ископаемых – дефицитными являются, к примеру, места с оптимальными для человека геоклиматическими условиями. Скажем, «среднеземноморским климатом». Да что там климат – вообще, любая более-менее комфортная для человека экосистема, как правило, имеет ограничение на число проживающих в ней людей (иначе неизбежна ее деградация).
Впрочем, есть и не менее важная, и принципиально не разрешаемая проблема. А именно – для удовлетворения потребностей одних людей требуется неудовлетворение или даже страдание других. Крайний случай – садизм во всех его проявлениях, когда для получения удовлетворения одного требуется страдание другого. Но разумеется, не только это. К примеру, огромное количество предметов покупается именно потому, что «у других их нет» — а став доступными, они теряют свою цену. Именно это произошло с джинсами на постсоветском пространстве. (И не только – во всем мире в момент своего появления эти штаны значили нонконформизм, а после 1970 годов стали просто штанами.) Впрочем, этот процесс происходит вообще со всеми «лейблами». Сейчас уже никого не удивишь не «фордом», ни «sony» — поэтому в ход идут все новые и новые «идентификаторы некаквсешности».
* * *
Поэтому надеяться на то, что подобная форма потребления способна будет когда-нибудь привести к полному удовлетворению, смешно. (Правда, тут есть один нюанс, меняющий все дело, но о нем будет ниже.) Впрочем, и у «оппонентов» идеи «максимального потребления» ситуация не намного лучше. На самом деле, т.н. «разумное потребление» — вещь хорошая, если только понять, в чем оно состоит. Т.е., что считать разумным и кто должен это считать. А то очень многие из современных сторонников данной концепции часто сводят его к ограничению всего и вся, противопоставляя некоего «аскета будущего» современным «потребителям». В самом крайнем случае это ограничение принимает внешний характер, практически по антисоветскому романчику «Москва-2042», где потребности устанавливаются некими «пятиугольниками». Разумеется, подобном развитии событий явно мало кто говорит (хотя мысль о том, что должны быть «авторитеты» высказывается), однако неявно он подразумевается достаточно часто.
Но даже если внешнего принуждения к аскетизму не подразумевается ни в какой форме, а все предполагается делать исключительно на «добровольной основе», то все равно, остаются некоторые неприятные моменты, значительно снижающие привлекательность данной модели. Ведь самоограничение, само по себе, требует немалой психической энергии – не даром, «классические» аскеты-отшельники, как правило, ничем, кроме него, не занимаются. Если же человек одновременно ведет активную работу на общее благо, и старается ограничить – сознательно – свое потребление, то не приведет ли это к банальной перегрузке его сознания? Подобные примеры мы можем видеть в разнообразных сторонниках пресловутого ЗОЖ – при абсолютной благости его для индивидуума, данное явление приводит к несколько одностороннему взгляду на жизнь, заставляя каждую минуту думать, правильно ли была сделана та или иная банальнейшая вещь? Поэтому, конечно, подсчет калорий в завтраке, обеде и ужине – очень хорошо, но имеет ли смысл тратить жизнь именно на это? А уж «крайние» случаи – наподобие тех же веганов – показывают, что аскетизм способен «пожрать» всю жизнь человека, превратив его в существо, настроенное только на одно: как бы не съесть что-то «некошерное». Более того, при этом все, кто ведет себя не так, как кажется «аскету», становятся его врагами, на борьбу с которыми уходят все силы. (Это касается не только веганов…)
Поэтому существует реальная опасность, что указанное (само)ограничение может сыграть не столько положительную, сколько отрицательную роль, вызывая такое же зацикливание на данном процессе, что и в случае с теорией «неограниченного потребления». Только если в первом случае этот «цикл» замыкается на идее «потреблять», то во втором – «не потреблять». Поэтому может показаться, что оптимальным будет некий «срединный путь» — т.е., такой, при котором человек потребляет все, что ему нужно, однако не замыкается на данном процессе. Однако на самом деле это простая констатация варианта «за все хорошее против всего плохого», в том смысле, что действительно, именно подобное положение является наилучшим – однако как этого добиться, неизвестно. Поскольку понятно, что дотошный подсчет того, что нужно, и что не нужно человеку в каждом конкретном случае, выступает разновидностью упомянутого выше «второго варианта».
Получается, что указанная задача – обеспечить оптимальное потребление, при этом не особо «замыкаясь» не данном процессе – не имеет решения? Однако стоит задуматься – а нужно ли оно (решение) нам вообще? Точнее, нужно ли нам вообще оптимизировать процесс потребления? Данный вопрос может показаться неожиданным, но задумаемся – действительно ли для человека необходимы все эти предметы и услуги, которые он потребляет? Собственно, ответ очевиден – нет. Людям нужны не «шашечки, а ехать», т.е., им нужны те функции, которые осуществляются в процессе потребления, а вовсе не инструменты их осуществления. Нужна возможность приготовления пищи, а не плита или микроволновая печь, нужна возможность очистки белья, а не стиральная машина, нужна функция передвижения – а не автомобиль. Смешно – но нужна, к примеру, возможность выхода в Интернет или запуска очередной «игрушки», а не компьютер. (Последняя замена, как не странно, самая очевидная – с появлением всевозможных «гаджетов» популярность классического ПК сильно упала – оказалось, что данное изделие мало кому интересно само по себе.)
* * *
Правда, многие могут возразить, что очень часто нужно именно «изделие», причем определенного «бренда» — ведь те же iPhone покупают вовсе не из-за осуществляемых ими функций. Да и «майбах» по своей функциональности не намного превосходит если не «жигули», то какую-нибудь «тойоту». Однако и это есть не что иное, как игра нашего воображения. На самом деле, «статусные вещи» приобретаются именно из-за конкретной функции, реализуемой ими. А именно – из-за повышения пресловутого статуса – истинного или мнимого, не столь важно. Иначе говоря, человек, покупающий «айфон» сейчас, поступает аналогично человеку, покупающему джинсы в советское время: он приобретает не телефон, так же как раньше приобретал не штаны, а знак отличия его от окружающих. Это знак может меняться, в зависимости от времени или места – в одной компании успех означает «айфон», в другой – «Бентли» — но свою суть от этого он не теряет.
Собственно, то же самое можно сказать и про иные свойства потребляемых сущностей. Важно одно – в любом случае процесс потребления сводится к получению тех или иных функций, а не самих несущих их предметов. Даже в случае продуктов питания реальным предметом потребления являются не сами продукты, а находящиеся в них пищевые и вкусовые «качества» Это очень хорошо видно по той же колбасе – современный продукт, изготовленный из т.н. «заменителей» мяса не может рассматриваться, как эквивалент тому, что принято было называть так лет тридцать назад. Поскольку не имеет ни должного вкуса, ни должной пищевой ценности. А значит, потребление ее не дает человеку удовлетворения его потребности в пище (реально, наесться современной «массовой» колбасой или сосисками тяжело), и не может рассматриваться, как потребление пищевого продукта, как такового. Правда, можно сказать, что современные «заменители вкуса» способны полностью восстановить те вкусовые качества, которые имелись в колбасе когда-то (на самом деле это не так, но подобное возможно представить), однако пищевую ценность ее они дать не способны. А значит, мы имеем место не с удовлетворением потребности, а с имитацией этого процесса.
Впрочем, все вообще можно свести к возникновению нервных импульсов в человеческом мозге – т.е., к «чистой» симуляции. Но подобная модель, как не удивительно, обладает целым рядом недостатков. Разумеется, можно представить мир, в котором, как в пресловутой «Матрице», все потребляемые блага подаются в указанной форме прямо в мозг. Но, во-первых, такой возможности технически сейчас нет, и на уровне имеющихся технологий она не реализуема. (А говорить о возможности какого-либо кардинального развития технологий в настоящее время следует очень осторожно – а вернее, вообще нет смысла об этом говорить.) А, во-вторых, она не позволяет учесть некоторые важные особенности, о которых будет сказано позднее. Пока же следует просто сказать, что крайним случаем подобных вариантов будет прямая симуляция центров удовольствий – те самые «проводки в мозг», что говорит о вырожденности подобного случая. (Впрочем, того же самого можно достичь и без привлечения нейрофизиологии – путем массовой наркотизации населения.)
* * *
Поэтому ситуацию с «прямой доставкой благ в мозг» пока следует оставить, и ограничиться моделью, при которой люди все-таки удовлетворяют свои потребности за счет потребительских функций. Подобный вариант в любом случае позволяет разобраться в особенности данного процесса, разрешив указанный вначале вопрос – а именно, где лежит пресловутый «срединный путь» между «потребительством» и «аскетизмом». Ведь в данном случае ответ оказывается достаточно очевидным – оптимальным потреблением является то, в котором происходит реализация указанных функций. Такое определение может показаться тавтологией, однако на самом деле оно приводит к интересным результатам. Как с той же колбасой – формально продукт может быть один и тот же – «докторская» она и есть «докторская». А реально – в одном случае наличествует натуральная свинина и говядина (о языках промолчим), и человек получает количество белков и жиров, аналогичное сытному обеду. А в другом случае – соя и мясная эмульсия из кожи и костей, приправленная усилителями вкуса и не дающая ничего, кроме иллюзии получения благ – дескать, сегодня я могу реально покупать «лакшери»-продукт.
Правда, можно сказать, что этим реализуется потребность в «статусе» — но на самом деле, и это не так: «качество» т.н. современных «колбас» (все в кавычках) давно уже не секрет, так что убедить окружающих в том, что их потребление есть некое «элитное благо» давно уже не удается. Собственно, это одна из важнейших особенностей, мешающих существованию «имитационной цивилизации» — «инфляция ценностей». А именно – их массовая подделка неизбежно приводит к снижению статуса, т.е. к тому, ради чего, собственно, все и затевается. Самое интересное тут то, что единственным вариантом существования подобных подделок является массовый их «выброс» на рынок с целью получить прибыль до того, как указанная «инфляция» произойдет – в итоге создается иллюзия «бурного прогресса». На самом же деле общество лишь бездумно растрачивает ресурсы: бесконечные перестройки производств отнимают средств и сил больше, нежели выпуск «полноценного» продукта. (Так, та же «нормальная» колбаса по мере развития рынка просто исчезает не только в «нижней» и «средней» ценовой категории, но и там, где ее стоимость кажется достаточной для производства высококачественного продукта. Поэтому сейчас даже беря «каталку» по цене 1000 рублей за килограмм, не получаешь гарантии отсутствия пресловутой «эмульсии». Причем, та же ситуация и на других рынках – к примеру, в автомобилестроении, где превращению в «пластмассовое говно» подвергаются не только дешевые модели, но и многие более солидные «бренды».Впрочем, рассматривать эту тему стоит отдельно.
Пока же стоит лишь сказать о том, что подобное общество сложно именовать «потребительским» — хотя именно это и делается повсеместно – так как именно в данной ситуации основные потребности граждан удовлетворяются все хуже и хуже. В итоге по мере развертывания указанной «инфляции» товаров все очевиднее становится не «перепотребление» современных людей (как это традиционно считается) – а их «недопотребление». Причем, чем дальше, тем слабее становится возможным скрывать подобный процесс под указанным массовым «выбрасыванием» на рынок новых классов подделок. А равным образом – тем яснее становится понимание, что сохранить в данном случае полноценных «лакшери-класс» «настоящих вещей» (для элиты) является невозможным. (Это проистекает из базисных особенностей современной производственной системы.) В итоге процесс деградации «потребительского рынка» постепенно ускоряется – и ставит вопрос о реальном, а не мнимом удовлетворении потребностей.
Правда, даже теперь указанное изменение еще не является «общественно-значимым», поскольку, во-первых, «общественный базис», созданный нашими предками, еще не исчерпан: к примеру, в транспорте, энергетике, науке, образовании или, скажем, медицине, еще используется «старая» инфраструктура, построенная в 1950-1980 годах или даже ранее. А, во-вторых, инерционность общественного мышления крайне велика, поэтому современные люди предпочитают решать вопросы, поставленные еще в 1970-1980 годах, не замечая текущих изменений. К примеру, основные «угрозы будущему», отражающиеся в массовой литературе, остаются все те же – такие, как ядерная война, экологическая катастрофа или некая «опасная технология», а реальная массовая деградация всего и вся в современном конкурентно-иерархическом обществе не принимается во внимание. Поэтому даже «радикальный ислам» старательно «запихивается» в привычные категории некоего «международного заговора» — дескать, это «проет ЦРУ». Или, неких таинственных сил – «саудитов», «масонов» и т.д. Вплоть до пресловутых «корпораций». Впрочем, этот процесс так же следует рассматривать отдельно.
Пока же стоит отметить тот факт, что и первая, и вторая «инерционность», разумеется, не бесконечны. И по мере их исчерпания, когда факт «недопотребления» современным человеком станет очевидным, актуальность указанной темы резко повысится. И вот тогда поднятая тема перестанет казаться лишенной практического смысла – поскольку альтернативой «коммунистическому потреблению» станет – для большей части человечества – не нынешний «потребительский рай» (издевку данного определения в свете вышесказанного мало кто понимает), а реальный мир нищеты и страдания. То самое «абсолютное обнищание рабочего класса», над которые некоторые до сих пор продолжают смеяться – но которое ждет практически всех в том случае, если нынешние тенденции будут продолжаться и дальше.
http://anlazz.livejournal.com/133298.html
Еще раз о потреблении.
В прошлой части было сказано, что в процессе потребления реальными ценностями выступают отнюдь не пресловутые «предметы потребления», они же товары и услуги – а реализуемые ими потребительские функции. Они могут быть самого разного вида – от сугубо утилитарных, наподобие того, что лампа должна «давать свет» (а уж как она будет это делать – путем сжигания химических веществ, теплового нагрева нити накаливания или процесса электролюминесценции – не важно). До самых что ни на есть «духовных» — к примеру, книга должна обеспечить читателю некий минимум авторских мыслей и эмоций, при этом, кстати, так же неважно, будет она напечатана на бумаге, показана на экране, а может, вообще, прочитана в медиаплеере. Ну, и как особую категорию, стоит выделить т.н. «статусную функцию», поскольку с ней обыкновенно связывают огромное число заблуждений – а именно, некоторые товары существуют для того, чтобы указывать на высокий социальный статус своего владельца.
Однако эта функция на самом деле мало чем отличается от всех остальных, и вряд ли может быть связана исключительно с одним и тем же предметом. Более того, именно эта функция имеет свойство меняться со временем: если предмет «престижа» по каким-то причинам становится массовым, то, разумеется, его ценность резко падает. Даже если сам он абсолютно не изменился. Так произошло с джинсами, так, к примеру, происходит с пресловутым «айфоном»: если лет пять назад данный аппарат выглядел, как символ абсолютной «продвинутости», то теперь он постепенно возвращается в разновидность банального «гаджета», такого же, как тысячи других. Более того, изменяется ценность самих «гаджетов» (т.е., носимых миниатюрных электронных устройств), как таковых – они давно уже не указывают на некую «технологичную развитость» владельца, а все более становятся носителями исключительно утилитарных функций. И хотя большая часть производителей из кожи вон лезет, пытаясь «задержать» «знаковое отличие» данной разновидности товаров (к примеру, через агрессивную рекламу), но даже это вряд ли сможет стабилизировать положение. А значит, «гаджеты» ждет судьба тех же ПК, еще лет пятнадцать назад бывших символами прогресса, а теперь «опустившихся» до разновидности банальной бытовой аппаратуры.
Впрочем, самое главное тут состоит в другом. А именно – поскольку процесс потребления является процессом взаимодействия пользователя не с предметами, а именно с указанными функциями, то на них и стоит заострить внимание. Т.е., рассматривать данное явление именно с т.з. оптимизации процесса «езды», а вовсе не в плане «дизайна и эффективности» пресловутых «шашечек» (которые условному пассажиру, в общем-то, не интересны). И, что наиболее интересно, именно при движении в данном направлении появляется возможность разрешить указанное в начале первой части противоречие между идеей всеобщего неограниченного потребления, и мыслью о каком-то способе его нормирования. Дело в том, что при переходе от «предметного» к «функциональному» способу становится понятным, что реально проблема состоит вовсе не в том, что граждане «слишком много потребляют». Нет, разумеется, явление сверхпотребления присутствует, однако не оно является определяющим. Гораздо более важным выступает то, что те же самые граждане, в большинстве своем, «функционально недопотребляют». Иначе говоря, производя «акт потребления» разнообразных «предметов», они не получают в свое распоряжение вышеуказанных функций.
* * *
Иначе говоря, покупая ту же колбасу, они не обеспечивают себя требуемым количеством питательных веществ и вкусовых ощущений. (С последним можно, конечно, не соглашаться – однако ИМХО, вкус большей части массовой колбасной продукции представляет собой жуткое «засилье» сильнодействующих приправ. Надеюсь, можно не говорить, почему это происходит.) И так практически везде – к примеру, покупая тот же автомобиль, граждане надеются на то, что этим они приобретают свободу передвижения. В реальности же они – по крайней мере, в крупных городах – получают возможность комфортабельного стояния в бесконечных пробках. Нет, конечно, часами сидеть в жару в том же «форд-фокусе» (не говоря о более дорогих марках) с кондиционером конечно лучше, нежели стоять в не кондиционированном общественном транспорте. Но вот если поднять вопрос: что лучше, хорошо стоять или плохо ехать – то ситуация оказывается несколько менее однозначной. (А уж если спросить: а зачем вообще проезжать в день десятки километров только ради того, чтобы попасть на работу? Впрочем, об этом лучше не спрашивать…)
Данные вопросы можно задавать вообще по большей части современных «якобы благ». В итоге окажется, что наше, вроде-бы «потребительское» общество большую часть реальных потребностей удовлетворяет достаточно слабо. Более того, чем дальше, тем очевиднее становится тот факт, что в нем единственно реальной потребительской функцией становится сам процесс покупки: по крайней мере, имитировать его практически невозможно. (Как не удивительно, но приобретение нового товара реально необходимое действие для современного индивида – в нем он проявляет реализацию угнетенной в иных вариантах творческой деятельности. Т.е., покупка выступает неким «эрзац-творением» — заменой имманентно присущей разумному существу потребности. Но об этом, разумеется, надо говорить отдельно.) Именно поэтому чем дальше, тем больше сил и средств уходи как раз на этот эпизодический, в общем-то, акт: для огромного числа массовых товаров, вроде «кока-колы», именно стоимость дистрибуции (включая рекламу) представляет собой большую часть затрат. Впрочем, самое смешное, что тенденция к имитации заметна и здесь – к примеру, покупка той же «цифровой собственности» в большей части на самом деле является всего лишь приобретением ее в бессрочное пользование. А порой и вообще – в банальную аренду, за которую следует платить каждый год.
Впрочем, по сравнению со всеми остальными функциями, тут дело обстоит наилучшим образом. Поэтому, переходя к указанной выше теми «оптимального потребления», стоит указать, что оно должно быть построено именно на идее наилучшего получения тех самых потребительских функций. Через какие товары и услуги это будет сделано – не столь важно. Важно то, что человек должен получать от этого реальное удовлетворение своих потребностей. А вовсе не рост продаж у неких «экономических агентов» — на что, собственно, и делается упор в настоящее время. Т.е., возвращаясь к вышесказанному, он, к примеру, должен получать возможность легкого и дешевого перемещения из точки А в необходимую ему точку Б, а вовсе не автомобили, автобусы, велосипеды и прочие разновидности транспорта. (Самым оптимальным типом тут будет, кстати, система телепортации – но при нынешнем развитии техники она, конечно же, невозможна.) Именно это и должно определять развитие транспортной системы в идеале – и если общественный транспорт это делает лучше, нежели личное авто (а это происходит всегда в условиях более-менее плотного расселения) – то стоит обратить внимание именно на развитие этой системы.
Однако при этом не стоит забывать, что основная цель – это именно ехать, а, к примеру, не тратить драгоценное время на бесконечные пересадки и ожидание очередного автобуса. А ведь именно подобные вещи, как правило, предлагаются людям, желающим сменить свое авто на автобус или метрополитен. Дескать, это стильно и экологично – а то, что при этом человек практически ничего не выигрывает в том же времени или в иных затратах, не важно. Поэтому в подобном случае мы, опять-таки, получаем не удовлетворение реальной потребности, а его имитацию, не меньшую, нежели пресловутая «свобода передвижения» в виде бесконечного стояния в автомобильных пробках. Отсюда не удивительно, что люди воспринимают данную идею, мягко говоря, без восторга. И, в общем, чем дальше мы погружаемся в «транспортную проблему», тем яснее становится тот факт, что она намного больше, нежели проблема выбора между индивидуальным автомобилем и системой общественного транспорта. Впрочем, именно поэтому и рассматривать ее следует отдельно. Тут же стоит указать лишь на то, что указанный метод позволяет избежать известных проблем, когда некий предмет начинает рассматриваться, как панацея, и применяться даже тогда, когда это несет скорее проблемы, нежели выигрыш. (Как, к примеру, декларируемый многими левыми отказ от личного автомобиля с переходом или на общественный транспорт или на велосипед.)
* * *
Но, в общем, главное, что можно понять при переходе от модели «потребления предметов» к модели «потребления функций» (или «использования функций»), так это то, что указанная выше «оптимизация потребления» должна осуществляться именно с точки зрения исполнения этих функций. Все остальное неизбежно «уводит» в имитацию – когда предметы «делают вид», вместо того, чтобы реально служить человеку. (Продукты «разбавляются» соей и прочими дешевыми заменителями, одежда выпускается из самых дешевых материалов, вне зависимости от ценника на ней. (Смешно – но можно вспомнить множество фотографий вполне себе солидных мужчин с рваными носками. На самом деле, это жертвы той самой имитации – большинство предметов одежды (хлопчатобумажных) сейчас делается из коротковолокнистого хлопка, имеющего свойство рваться в самый неожиданный момент. То же самое относится не только к носкам, но и к джинсам – недаром современная мода рекомендует именно рваные штаны в качестве «последнего писка».) То же самое относится ко всему остальному, от бытовой техники до автомобилей, а нам только остается вспоминать о временах, когда выпускались «настоящие» вещи. Впрочем, малый срок службы – это только часть проблемы, на самом деле, современные товары имеют массу иных недостатков, о которых просто не принято задумываться. К примеру, большая часть их банально неудобны – причем в рамках выполнения своих основных функций. Обувь промокает, одежда скроена неудобно, аккумуляторы «гаджетов» разряжаются за пол-дня, и т.д., и т.п…
Причем, самое интересное тут в том, что данный процесс идет все убыстряющимися темпами. Еще лет двадцать назад можно было найти что-то, что отличалось от основной массы одноразовых поделок. Теперь – практически невозможно, даже в «верхних» ценовых диапазонах. (Возможно, в «самых высших», где «ручная работа», дело обстоит иначе – но это так же не навсегда.) Но именно поэтому возникает вопрос: а почему раньше было не так? Ведь существовал тот же самый рынок, с той же ориентацией на продажу – однако при этом умудрялись выпускать вполне приличные товары. Впрочем, ответ на данный вопрос не очень сложен – на самом деле, очень долгое время работала банальная инерция. К примеру, «стандарт» изготовления продуктов сложился еще во времена существования «полуфеодальных» норм и правил, когда они покупались если не на рынках, то в небольших лавочках. То же самое касается и одежды, и многих предметов домашнего обихода. А значит, при отсутствии должного качества, могли и «морду набить». На самом деле, в Европе данная ситуация существовала еще лет пятьдесят назад. В США – лет семьдесят. Правда, даже тогда проявлялись указанные выше тенденции к имитации – особенно в крупных городах. Можно почитать, к примеру, того же Гиляровского, который прекрасно показал ситуацию в той же Москве начала XX века, где реально продавался огромный процент «фальшивок», начиная с молока и заканчивая сапогами.
Однако в значительном количестве производств еще удавалось ограничивать данную тенденцию. Причем, для «сложных производств» дополнительным фактором выступало еще и влияние мощного государственного воздействия. И речь идет не только о пресловутых нормах и сертификатах, которые, конечно, снижали вероятность попадания откровенных подделок на рынок – хотя и они, разумеется, были действенны. (Однако они действуют и сейчас – но массовому распространению «пластмассового говна» все эти сертификаты не мешают.) Речь идет о более сложном явлении, связанных с массовым вовлечением инженерно-технических, да и вообще, производственных кадров в систему военно-технологического противостояния. И дело тут даже не в том, что большая часть «серьезных» фирм, выпускающих т.н. сложную продукцию, какой-то частью своего производства была связана с ВПК. (А это приводило к общему распространению «высоких» технологических норм, охватывающие и «гражданские» отрасли.) Еще более важным было то, что сама подготовка специалистов «настраивалась» именно на высокое качество, необходимое для создания сложных систем. В итоге сознательное ухудшение, пускай и ведущее к удешевлению, оказывалось если «запрещенным приемом», то, по крайней мере, не особенно приветствовалось.
В общем, можно сказать, что до 1990 годов «главным» при подготовке производства был инженер, а не экономист. И лишь когда противостояние между сверхдержавами исчезло, роли изменились – и теперь «рулить» стали именно сторонники роста прибыли. Итогом этого выступила массовая «дизайнофикация» выпускаемой продукции – автором большинства изменений стали выступать т.н. «дизайнеры» — некие особые спецы, основной упор делающие на продаваемость продукции. (Обычно говорят «узнаваемость», «оригинальный внешний вид» и т.д. –в обще, то, что принято в постсоветском мире именовать «креативом», при этом пользовательские качества отходят далеко на второй план.) Причем, данные «креативщики», по сути, слились с отделом маркетинга – в итоге, то, как будет работать проданный «экземпляр» уже мало кого волнует. Причем – самое смешное – в итоге данная практика перешла из сугубо «гражданских» и в связанные с обороной «сектора» (показывая, опять-таки, системность производства, как такового). В итоге, чем дальше, тем больше оборонная продукция начинает принимать вид указанной имитации – пускай и со значительным запаздыванием. Поэтому повторю еще раз: если главной целью становится продажа продукции, то она неизбежно будет оптимизироваться именно под этот критерий.
* * *
И наконец, не стоит забывать о том, что указанное противостояние проявлялось, помимо «чистого» воздействия на производство, и через определенное изменение социальной структуры общества. Иначе говоря, «тень СССР» неизбежно требовала определенной «социализации» общественного устройства. Это явление проявлялось на многих уровнях – например, в том плане, что государства, как таковые, вынуждены были более тщательно подходить к защите интересов «простых граждан», в том числе, и в потребительском плане. В итоге, достаточно частыми стали выигрыши последних против миллиардных корпораций – что, понятно, в случае «классического» капитализма является невозможным. Удивительно в этом только то, что именно данные случаи для многих стали доказательствами достоинств капиталистической системы – что свидетельствует о полном непонимании большей частью населения, включая практически всех «интеллектуалов», работы общественных механизмов. И даже сейчас, когда процент «имитаций» начинает угрожающе возрастать, многие считают, что его можно остановить, находясь в рамках данной системы. (Впрочем, еще больше людей вообще не замечают происходящих перемен.)
В общем, завершая вышесказанное, можно указать на то, что «ответственность» за относительно приемлемый уровень потребления людей в последние сто лет (т.е., в период «развитого империализма») лежит именно на том, что в мире существовало «противостояние двух систем», направляющая развитие в совершенно ином направлении относительно «нормы». Именно поэтому мы все это время наблюдали аномальное – с точки зрения базовых капиталистических тенденций – движение к сохранению высокого качества выпускаемых товаров, а равно – относительно высокий уровень обеспечения потребностей граждан. Более того, именно на этом противостоянии основывается вообще довольно высокий уровень жизни современного населения развитых стран. (Высокий, опять-таки, относительно тех базовых тенденций, которые присущи капитализму, как таковому.) Впрочем, на самом деле, взаимоотношение «двух миров» в XX веке — это отдельная огромная тема, которую стоит разбирать отдельно. Тут же стоит сказать лишь то, что после исчезновения данного противостояния ситуация начала приходить в «норму». Вначале медленно – что поделаешь, инерция колоссальна – но чем дальше, тем быстрее. И современный «пластиковый мир» в реальности – лишь начало данного пути. В дальнейшем будет все гораздо хуже.
Впрочем, это верно лишь для ситуации, когда капитализм оказывается «на свободе». Однако, как известно, тут вступают в действия иные механизмы, которые достаточно быстро ликвидируют данную «нормальную ситуацию», не давая ей дойти до крайности. Но это, понятное дело, так же требует отдельного разговора…
http://anlazz.livejournal.com/133561.html
